Психотерапия и экзистенциализм. Избранные работы по логотерапии - Виктор Эмиль Франкл

способное отчуждаться от себя, переходя из плоскости биологического и психологического в пространство ноологического. Это специфическое человеческое измерение, которое я назвал ноологическим, недоступно животному. Например, если собака, намочив ковер, забирается под диван, это еще не признак нечистой совести; это своего рода упреждающая тревога, а именно боязливое ожидание наказания.

Эта способность человека к самоотстранению используется с терапевтическими целями в специальной логотерапевтической технике – парадоксальной интенции. Следующий пример коротко и ясно иллюстрирует ее применение:

Одного моего пациента – бухгалтера – лечили в разных местах, но безуспешно. Он обратился ко мне в крайнем отчаянии, признавшись, что близок к самоубийству. Несколько лет этот человек страдал писчим спазмом, который в последнее время настолько усилился, что пациент мог потерять работу. Улучшить ситуацию могла только немедленная краткосрочная терапия. В начале лечения мой ассистент рекомендовал пациенту нечто прямо противоположное тому, к чему тот привык, а именно: вместо того чтобы писать как можно аккуратнее и разборчивее, делать это как можно хуже. Ему посоветовали говорить себе: «Сейчас я покажу людям, что такое хороший писака!» И в тот момент, когда он умышленно пытался испортить почерк, у него это не получалось. «Я пытался нацарапать каракули, но не мог», – сказал он на следующий день. За сорок восемь часов пациент избавился от писчего спазма на весь период наблюдения за ним после лечения. Он снова стал счастливым, полностью работоспособным человеком.

Технике парадоксальной интенции присущ здоровый юмор, что легко объяснить. Нам известно, что юмор – это первейший способ установить дистанцию между чем-то и самим собой. Можно также сказать, что юмор помогает человеку подняться над собственным затруднительным положением, позволяя взглянуть на себя более отстраненно. Таким образом, юмор также следует отнести к ноэтическому измерению. Ведь ни одно животное не способно смеяться, тем более над собой.

Основной механизм, на котором базируется техника парадоксальной интенции, возможно, лучше всего иллюстрирует анекдот, который мне рассказали несколько лет назад. Мальчик опоздал в школу и, извиняясь перед учителем, объяснял: обледенелые тротуары были настолько скользкими, что с каждым шагом вперед он делал два шага назад. На это учитель возразил: «Вот я и поймал тебя на лжи! Если это так, как ты вообще попал в школу?» На что мальчик спокойно ответил: «В конце концов я развернулся и пошел домой!»

Я убежден, что в лечении невроза техника парадоксальной интенции ни в коем случае не поверхностна; скорее наоборот, она позволяет пациенту на более глубоком уровне, радикально и при этом с пользой изменить свои установки. Тем не менее предпринимались попытки подвести психодинамические основы под неоспоримый терапевтический эффект этой техники[14]. Один из моих врачей в Венской поликлинической больнице, дипломированный фрейдист, представил старейшему в мире Венскому психоаналитическому обществу доклад о парадоксальной интенции, в котором объяснял ее успехи исключительно в психодинамических терминах. Пока он готовился к выступлению, к нему обратилась женщина с тяжелой агорафобией[15], и, консультируя ее, он применил парадоксальную интенцию. К сожалению, уже после одного сеанса у пациентки не осталось никаких жалоб, и доктор не смог уговорить ее на дополнительные сессии, чтобы отследить психодинамику, лежащую в основе излечения!

ВОЛЯ К СМЫСЛУ

Теперь обратимся ко второму основному постулату: воле к смыслу. По дидактическим соображениям в порядке эвристического упрощения мы противопоставляем ее и принципу удовольствия, столь распространенному в психоаналитических мотивационных теориях, и воле к власти – концепции, которая играет решающую роль в адлерианской психологии[16]. Я не устану утверждать, что воля к удовольствию на самом деле разрушает, поскольку чем больше человек действительно стремится к наслаждению, тем меньше его получает. Это связано с фундаментальным фактом: удовольствие – побочный продукт или эффект воплощения наших желаний, но оно обедняется и теряется по мере того, как становится задачей или целью. Чем сильнее стремится человек получить удовольствие, тем дальше он оказывается от этой цели. Осмелюсь утверждать, что этим механизмом объясняется происхождение большинства сексуальных неврозов. Соответственно, логотерапевтическая техника, основанная на самопредотвращении намерения к удовольствию, дает замечательные краткосрочные результаты. В моей клинике этот метод с успехом применяли даже психодинамически ориентированные терапевты[17] из штатных сотрудников. Один из них, попечению которого я доверил всех пациентов с сексуальным неврозом, прибегал исключительно к этой быстрой процедуре, и в такой ситуации она оказывалась единственно эффективной.

В дальнейшем исследования показали, что и воля к удовольствию, и воля к власти – всего лишь производные изначальной воли к смыслу. Удовольствие, как упоминалось выше, – это следствие исполнения смысла, а власть – средство достижения цели. Некоторое количество власти, например экономической или финансовой, является предпосылкой для реализации смысла. Таким образом, в случае стремления к удовольствию за цель принимается результат, а в случае стремления к власти – средство достижения цели принимается за саму цель, но и то и другое ошибочно.

Мы не вправе рассматривать волю к удовольствию или к власти через призму психодинамически ориентированных школ, где принято считать, что человек стремится к целям своего поведения невольно и непреднамеренно и что на самом деле им движут не сознательные мотивы. Эрих Фромм[18], например, совсем недавно говорил о «мотивирующих силах, которые заставляют человека действовать определенным образом, о побуждениях, которые подталкивают его в определенном направлении»[19]. Что касается меня, то не могу себе представить, чтобы человеком действительно двигали стремления; я бы сказал, что он либо стремится сам, либо им что-то движет. Tertium non datur[20]. Игнорировать эту разницу или, вернее, приносить одно в жертву другому – недостойно ученого. Поступить так – значит в своей приверженности гипотезам закрывать глаза на факты. Одно из таких искажений – предполагать, что человек «живет» своими инстинктами. Поскольку мы процитировали здесь Зигмунда Фрейда[21], ради справедливости следует добавить одно его утверждение, не так хорошо известное. В рецензии на книгу, опубликованной в Wiener Medizinische Wochenschrift («Венском медицинском еженедельнике») в 1889 году, он пишет: «Благоговение перед величием гения, без сомнения, ценно. Но наше преклонение перед фактами должно превосходить его».

Фрейд и, соответственно, его эпигоны учили нас всегда видеть что-то в основе человеческих желаний: бессознательные мотивы, базовые динамики. Фрейд никогда не принимал человека как есть, или, как утверждал Гордон Олпорт, «Фрейд был специалистом именно по тем мотивам, которые нельзя толковать как таковые»[22]. Означает ли это, однако, что вообще не существует мотивов, которые следует принимать за чистую монету? Такое предположение сравнимо с позицией человека, который, когда ему показали аиста, сказал: «О, а я думал, что аистов не бывает!» Разве то, что аистами скрывали от детей факт рождения, отрицает каким-либо образом реальное существование этой птицы?

По словам самого Фрейда, принцип реальности – это простое продолжение принципа удовольствия; то, что служит воплощению принципа удовольствия. С тем же успехом можно утверждать, что сам принцип удовольствия – продолжение более широкого понятия, называемого принципом гомеостаза, служащее его целям. В конечном счете психодинамическая концепция представляет человека как существо, которое в основном озабочено поддержанием или восстановлением внутреннего равновесия и для этого старается удовлетворить свои влечения и инстинкты. Даже в том, каким человек предстает в юнгианской психологии[23], его мотивация интерпретируется в подобном же направлении. Возьмем, к примеру, архетипы[24]. Это мифические существа (Фрейд называл так инстинкты). Опять же, человек рассматривается как создание, склонное избавляться от напряжения. Это напряжение вызывается или влечениями и инстинктами, требующими их реализации и удовлетворения, или архетипами, побуждающими к их материализации. В любом случае реальность, мир существ и смыслов, обесценивается и деградирует до набора более или менее работающих инструментов, которые можно использовать для избавления от раздражающих стимулов, таких как супер-эго[25] или архетипы. Однако при таком взгляде на человека мы приносим в жертву и, следовательно, полностью исключаем фундаментальный факт, поддающийся феноменологическому анализу, а именно то, что человек – это существо, которое сталкивается с другими существами и стремится к реализации смыслов.

Именно по этой причине я говорю о воле к смыслу, а не о потребности в смысле или управлении смыслом. Если бы человек действительно был движим смыслом, то он бы стремился к его полному осуществлению, воплощению только для того, чтобы избавиться от этого побуждения и восстановить гомеостаз. Однако в то же время человек больше заботился бы не об осуществлении, а, скорее, о своем равновесии и в итоге о самом себе.

Теперь, возможно, стало ясно, что идея самоактуализации, или самореализации, – это недостаточное основание для мотивационной теории. В первую очередь потому,