Мизери - Стивен Кинг

Она положила перед ним доску.

— Ну, видите, как хорошо? — осведомилась она и пошла к бюроза подносом.

— Энни!

— Слушаю.

— Не могли бы вы повернуть машинку клавиатурой к стене?

— Зачем вам это нужно, хотела бы я знать? — нахмурилась она.

Затем, чтобы она не ухмылялась мне всю ночь.

— Мой давний предрассудок. Я всегда поворачиваю машинку кстене, когда приступаю к книге, — ответил он и тут же оговорился:

— Точнее, каждый вечер, пока работаю над книгой.

— А-а, вроде того что ступишь на трещину на тротуаре —сломаешь хребет маме, — закивала она. — Никогда не наступаю на трещины, еслитолько это возможно. — Она развернула машинку; пусть теперь та ухмыляется вголую стену. — Так лучше?

— Намного.

— Какой же вы дурачок, — сказала она и принялась кормитьего.

26

Ему снилась Энни Уилкс при дворе какого-то арабского калифаиз сказок. Она вызывала джиннов и ифритов из старинных сосудов, а потом леталана ковре-самолете. Когда она пролетала мимо него (волосы развевались у нее заспиной, а взгляд был ясный и мужественный, как у стоящего на мостике капитаналедокола), он увидел, что ковер весь бело-зеленый, как фон автомобильныхномерных знаков штата Колорадо.

Однажды, рассказывала Энни. Однажды случилось кое-чтоинтересное. Было это в те дни, когда дедушка моего дедушки был маленьким,мальчиком. Эта история повествует о том, как бедный юноша. Мне рассказал обэтом человек, который. Однажды. Однажды.

27

Он проснулся оттого, что Энни растолкала его. В окно светилоутреннее солнце — снегопад закончился.

— Просыпайтесь, соня! — Энни едва не дрожала от нетерпения.— На завтрак вам йогурт и вкусненькое вареное яичко, и — пора приступать.

Он глянул на ее взволнованное лицо, и в нем неожиданнопроснулось новое чувство — надежда. Ему снилось, что Энни Уилкс — Шахразада, еемускулистое тело закутано в одеяние из прозрачной ткани, на ногах у неерозовые, расшитые золотом туфли с загнутыми носами, она летала наковре-самолете и нараспев выкликала заклинания, открывающие лучшие повести насвете. Но конечно же, Шахразада — не Энни. Шахразада — это он. И если оннапишет хорошо, если она не сумеет убить его, пока он не закончил, как быгромко ни повелевали ей сделать это ее звериные инстинкты, сколько бы нитвердили, что она обязана это сделать…

Наверное, тогда у него есть шанс?

Он взглянул на бюро и увидел, что, прежде чем разбудить его,Энни развернула машинку, которая ухмылялась своей щербатой ухмылкой и говорилаему, что можно надеяться и бороться, но в конце концов всем распоряжается рок.

28

Она подкатила его к окну, и впервые за многие недели егоосветило солнце. Он ощутил, как его побелевшая кожа, на которой кое-гдепоявились небольшие пролежни, бормочет от удовольствия и шепчет благодарныеслова. С внутренней стороны в углах оконного стекла появилась изморозь; Полпротянул руку и почувствовал, что от окна веет холодом. Это чувство освежилоего и напомнило прежнюю жизнь, как будто он получил весточку от старого друга.

Впервые за несколько недель — которые показались ему годами— он видел перед собой другой пейзаж, а не неизменные голубые обои.Триумфальную арку, страничку календаря на долгий, долгий февраль (он подумал,что будет вспоминать лицо мальчика на санках и его вязаную шапочку всякий раз,как наступит февраль, даже если ему суждено встретить еще пятьдесят февралей).Он смотрел на этот новый мир с той же страстью, с какой в детстве в первый разсмотрел кино — фильм «Бемби».

Горизонт не слишком далек, как всегда в Скалистых горах, гдеобзор неизбежно закрывают вздымающиеся вверх горные склоны. Голубое утреннеенебо идеально чистое, ни облачка. Склон ближней горы покрыт зеленым леснымковром. Между домом и краем леса — полоса голой земли площадью акров всемьдесят и безукоризненно белый снег, блистающий на солнце. Трудно сказать,что там, под снегом, — возделанное поле или луг. Только одно строение на этомфоне: аккуратный сарай. Когда она говорила о своей домашней живности или мрачноплелась мимо окна спальни, он представлял себе ее сарай ветхим, таким, какиерисуют в детских книжках о привидениях: покосившаяся и просевшая под тяжестьюснега деревянная крыша, пустые запыленные окна (некоторые из них заколоченыдосками), двойные двери, перекосившиеся и, может быть, висящие на одной петле.Но эта ухоженная, опрятная постройка, выкрашенная в темно-красный цвет, походиласкорее на гараж на пять машин, принадлежащий преуспевающему деревенскомуджентльмену, которому захотелось выдать его за сарай. Перед ним стоял джип«чероки» — возможно, ему уже лет пять, но за ним явно хорошо ухаживают. Рядомна самодельной деревянной подставке стоял бульдозерный плуг. Чтобы присоединитьплуг к джипу, Энни нужно лишь осторожно подъехать к подставке, так, чтобы крюкина бампере оказались напротив зажимов плуга, и закрепить зажимы рычагом. Оченьполезное приспособление для женщины, которая живет одна, без соседей, кого онамогла бы попросить о помощи (разумеется, кроме этих грязных подлюг Ройдманов, аот них Энни, даже умирая от голода, наверняка не взяла бы и свиную отбивную).Подъездная дорожка аккуратно расчищена — подтверждение, что она действительнопользуется данным приспособлением. Шоссе из окна не было видно.

— Я вижу, Пол, вам нравится мой сарай.

От неожиданности он обернулся. Из-за неосторожного резкогодвижения проснулась боль и тут же тупо вгрызлась в остатки голеней и в солянойкупол, заменявший ему теперь левое колено, поворочалась там, заползла опять всвое укрытие и там задремала.

Энни несла поднос с завтраком. Жидкая пища, завтракинвалида… но при виде нее у Пола заурчало в желудке. Когда Энни подошла ближе.Пол увидел, что на ней белые тапочки с матерчатой подошвой.

— Да, — ответил он. — Выглядит превосходно.

Она положила доску на ручки кресла и поставила на нееподнос. Затем пододвинула стул и села рядом с его креслом, чтобы смотреть, какон будет есть.

— Хо-ла! Как сделаешь, так и выглядит — так говорила моямать. Я поддерживаю порядок, потому что, если махну на него рукой, соседи будутгавкать. Им только дай повод на меня наброситься или слух пустить. Пристойнаявнешность — это очень, очень важно. Что до сарая, то хлопот с ним немного, еслитолько не запускать. Самое противное — убирать снег с крыши.

Гавкать, отметил он про себя. Надо запоминать лексикон ЭнниУилкс для мемуаров — если, конечно, мне суждено когда-нибудь написать мемуары.Еще грязный подлюга, хо-ла. Потом наверняка будут и другие.