Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика - Варвара Корсарова

— Ты почему привез ее?

— Почему бы и нет? — Курт хладнокровно пожал плечами. — Пока до столицы доберешься по такой погоде… пока будешь искать, расспрашивать… а время-то идет, ваша милость. Уговорил ее — и дело с концом. Надо было мне с самого начала за это взяться. Вы с юными барышнями говорить непривычны. Понятно, она дала вам от ворот поворот. Я бы на ее месте вообще…

— Пошел прочь, — сказал фон Морунген с отвращением.

— Так точно, ваше высокоблагородие. То есть, слушаюсь, ваша милость. Позвольте плащик…

— Прочь.

Фон Морунген нетерпеливо махнул рукой и Курта как ветром сдуло. Полковник повернулся ко мне.

— Когда вы вчера отказали мне, я решил искать другого механика, — угрюмо пояснил он. — Ваш знакомый доктор Крамер дал еще пару адресов. Я послал Курта в столицу. Он привез вас сюда не по моей просьбе, а по собственному своеволию. Ну, слышали его объяснение. Я отправлю вас домой. В вашей помощи уже нет нужды.

Предложение меня не устраивало. Я уже все решила. Моя жертва — в глубине души мне нравилось думать о своем поступке как жертве, которую я приносила на алтарь дочернего долга — могла спасти отца.

— Ваша милость, но я готова стать вашим лекарем… механиком. Готова жить здесь и следить за вашим здоровьем.

— Нет. Предвижу, что ваше пребывание здесь вызовет новые проблемы и неудобства, а они нам с вами ни к чему. После обеда, когда уймется непогода, отправитесь домой.

Полковник пошел к лестнице и стал подниматься, тяжело опираясь рукой о перила. Он казался усталым, и во время разговора я успела заметить, что лицо у него было бледное. Неожиданно для себя самой я позвала:

— Ваша милость!

Он обернулся.

— Вы хорошо себя чувствуете?

Он глянул так удивленно, что я стушевалась, но все же продолжила:

— Позвольте, осмотрю ваше… сердце. Раз уж я здесь. Проверю натяжение пружин и ход шестеренок.

Я не ожидала, что он согласится, потому что в первый момент он нахмурился. Но потом кивнул и сказал:

— Буду признателен. Зайдите ко мне в кабинет через полчаса. Попросите служанку или Курта показать дорогу.

Я вернулась в комнату и приготовила инструменты. Оставшееся время сидела у окна и следила за стрелкой часов; через полчаса потянула за сонетку. Явилась запыхавшаяся Луция и с недовольным лицом повела меня на первый этаж.

— Запоминайте дорогу, госпожа Вайс, — велела она. — В замке сложно заблудиться.

— Прошу, зови меня по имени — Майя. Луция, скажи, тебе нравится здесь работать?

— Платят хорошо, — уклончиво ответила служанка.

— А господин фон Морунген… добрый хозяин?

— Неплохой.

— Скажи, а… — я засомневалась, стоит ли расспрашивать дальше. — …а слугам не страшно в этом замке? И почему он такой запущенный? Почему хозяин его не отремонтирует?

— Откуда мне знать! — Луция пожала плечами. — Слуги работают, как могут. Экономку прогнали в прошлом месяце, другой пока нет. Люди сюда неохотно нанимаются. Да, бывает ночью страшновато. Тут все как-то чудно, что внутри, что в саду.

Глаза служанки заблестели и она неожиданно разговорилась:

— Знаете, какие слухи об этом замке ходят? О пропавших детях, слугах?

— Кое-что слышала. Но это, кажется, было давно? Лет двадцать назад?

— Да-да, давно, как раз, когда полковник… его милость тут мальчишкой работал.

— А разве дети были не из деревни? И пропали они не здесь, а в лесу возле рудника?

— Дети были из деревни, но работали тут. А рудник на землях при замке, до него лесом всего полчаса ходу. Это по дороге далеко. А если срезать, и до вашего Ольденбурга близко совсем. Но лесом лучше не ходить, особенно когда стемнеет… сюда, бывает, и волки забредают.

И Луция вдруг зашептала азартно:

— Приходите на кухню вечером, после того как слуги отужинают и отдыхают. Мы сделаем пунш и поболтаем. Хотите? И господин Липке придет, он не такой, как хозяин, очень славный!

Луция мило порозовела. Надо же, кажется, ей по сердцу этот Курт! Хоть и старше ее намного.

— А вот Зандера мы не зовем никогда. Он скучный пень и нелюдим! — Луция сделала брезгливое лицо. Кто такой Зандер, я узнать не успела, потому что мы уже пришли.

Оказалось, что библиотека и была хозяйским кабинетом.

Фон Морунген успел переодеться в простой черный костюм и теперь сидел за столом, перебирая бумаги. Курт хлопотал рядом, наливая из графина в стакан красное вино.

— А, вот и вы.

Фон Морунген отложил бумаги и поднялся.

— Признаться, я благодарен вам, госпожа Вайс. Сегодня сердце не беспокоило, но по дороге домой нашла слабость. Впрочем, сейчас уже все в порядке. Не знаю, чем было вызвано недомогание. Может, шестеренки засбоили, может, старое ранение, а может и возраст дает знать.

Меня удивила его разговорчивость; потом я заметила, что графин был наполовину опустошен и поняла, что полковник успел порадовать себя перед обедом парой бокалов вина.

— Вы часто бывали ранены? — участливо спросила я, подходя к столу.

— Всего один раз, но чуть не погиб. Если бы не Зандер, так и остался бы на поле боя кормом для воронов. Он меня нашел и вытащил.

— Зандер — это брадобрей его милости, — пояснил Курт. — Вы с ним пока не встречались. Бывший сержант из нашего полка, был ранен в голову и малость оглох. Его милость приютили его после войны, придумывают ему разную работу. А вот я как думаю: Зандер себя и приживалой неплохо бы чувствовал. Ходит все, рыскает, разнюхивает… А чего рыскает? Чего разнюхивает, черт глухой? Поди пойми. Ответа-то от него не дождешься.

Курт недовольно покосился на хозяина. Кажется, особой любви камердинер к неведомому Зандеру не испытывал. Наверное, тот бледный человечек, который так напугал меня в коридоре, и был этим самым брадобреем-приживалой.

— Оставь Зандера в покое, — негромко сказал фон Морунген. — Он под моим присмотром, и довольно.

Барон не осадил своего камердинера, и я сделала еще один вывод. Курт был для него скорее другом, старым боевым товарищем, чем слугой. Это можно понять: как-никак десять лет вместе.

— Вы наблюдаетесь у лекаря, ваша милость?

— Иногда наведываюсь к городскому доктору, но тот считает, что я здоров как бык. Его пугают эти железяки у меня в груди, поэтому осматривает он меня неохотно. Да и толку от него… предлагает кровопускания и клизмы.

— Да, это его излюбленные методы, — улыбнулась я.

Полковник снял сюртук, расстегнул рубашку и деликатно обнажил часть груди — только ту, в которой располагалась металлическая дверца.

— Вы, ваша милость, садитесь в креслице, а барышня на пуфике рядом пристроится, — захлопотал Курт. — Вам удобно будет, госпожа Вайс? Может, его милости лучше лечь? В спальню тогда пройдем…