Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика - Варвара Корсарова

Впечатление складывалось странное. Я видела роскошь и запустение. Высокие потолки с лепниной и дубовые балки затягивала паутина, гобелены отсырели, поблекла позолота на старинной мебели, орнаменты и картуши потускнели от пыли.

Однако многое казалось любопытным. Вот, например: в цветочной лепке на стенах то и дело мелькали медные и латунные вставки, и двери украшены накладками из того же металла. Все плоскости и формы— потолок, пролеты, арки и ниши — неправильные, прихотливо изогнутые. Как будто архитектор хотел уподобить замок живому организму, где симметрия подчиняется капризу. Очень необычно.

Но стоило восхититься, как тут же я встрепенулась. Из стены, изломанный и скорбный, выступал каменный скелет. Впрочем, нет, не совсем скелет: скульптор оставил на костях немного ссохшейся плоти. Очень талантливый скульптор, надо сказать. При взгляде на его творение сразу же хотелось отвернуться и поскорей забыть об увиденном.

Скелетов обнаружилась целая вереница. Миновали одно, второе, третье изваяние, а они все не кончались. Красноватые лампы освещали их, как адским пламенем. Каждый скелет был занят делом. Они держали песочные часы и весы, замахивались острыми косами и сматывали клубки человеческих жизней.

Весь этот символизм, все эти аллегории навевали мрачные мысли. Неудивительно, что владельцы замка не горели желанием проводить в нем много времени.

Коридоры на втором этаже были куда наряднее, до половины закрытые деревянными панелями, и освещались подвесными лампами. Жаль, давали они слишком мало света, поэтому идти пришлось в полумраке. По полу гуляли сквозняки, и лодыжки скоро заледенели. На улице лето, а в замке будто осень обосновалась.

Луция остановилась перед одной из дверей, взялась за ручку, но потом передумала. «Не пойдет», пробормотала она под нос. Подвела к следующей, покачала головой — и прошла мимо. Возле третьей двери она вздохнула, но все же открыла ее и приглашающе кивнула.

— Тут неплохо, — пообещала она. — Будете жить здесь.

Оказавшись в комнате, я немного приободрилась. С некоторой натяжкой мое новое жилище можно было даже назвать уютным.

Понравилось окно — узкое, высокое, с витражом в верхней панели. Под окном растет дубок. Значит, в солнечный день с улицы будет падать приятный зеленоватый свет, а по утрам будет слышен шелест листьев. В моем положении следует радоваться каждой мелочи, а приятное пробуждение — не такая уж и мелочь.

Впрочем, других достоинств у комнаты не обнаружилось. Имелся здесь небольшой камин, широкая кровать, ростовое зеркало в массивной раме, письменный стол и шкаф. Мебель богатая, с резьбой, но от сырости деревянная поверхность стала липкой и покрылась налетом. Стены обиты шелком, кое-где ткань провисла, под ней что-то шуршит. А в углах стоит по медному скелету, и каждый держит в руке круглый светильник.

Вот тебе и приятное пробуждение. Мало удовольствия — открывая глаза по утрам, первым делом натыкаться взглядом на оскаленные черепа. Может, попросить другую комнату? Но я уже догадалась, что неизвестный декоратор замка был одержим человеческой анатомией и смертью. Выходит, придется привыкать к мерзким деталям интерьера.

Я почувствовала, что продрогла до костей. Кряхтя и ворча, Луция разожгла огонь в камине и принесла поднос. Чай оказался жидкий, невкусный, и слишком много добавлено мяты. Но внутренности он согрел.

Луция помогла разобрать саквояж. Вещи были сложены второпях, неаккуратно, поэтому помялись. Служанка насупилась.

— Отнесу к горничной госпожи Шварц, — решила она. — Попрошу привести все в порядок и присматривать за вами. Может, согласится.

— Не стоит, — испугалась я, выбирая самый приличный наряд, чтобы переодеться. От сырой одежды била нешуточная дрожь, кожу неприятно кололо. — Я привыкла сама за собой смотреть. Покажи, где прачечная и утюг, и я все сделаю.

— Хорошо, — обрадовалась Луция.

Я искоса рассматривала служанку. Бледная девушка с опущенными книзу уголками рта. Одета в темное форменное платье с коричневым передником. Ее можно было назвать хорошенькой, если бы она не была столь угрюмой и высокомерной. Отчего-то подумалось, что радостей в замке ей перепадает немного.

Но мне были нужны друзья в этом странном месте, и я сделала попытку завоевать расположение служанки. Лучше всего для этой цели подошла бы монета, но в карманах было пусто. В саквояже отыскалась шоколадная конфета, завернутая в позолоченную бумагу.

— Угощайся, — я протянула подарок, — это шоколад из столичной кондитерской. Не могу жить без шоколада, а это самый лучший, который можно найти.

Луция осторожно взяла угощение и несколько секунд смотрела на него с недоумением, но потом повеселела и быстро спрятала лакомство в карман.

— Спасибо, барышня, — сказала она не без удовольствия. Кажется, лед начал таять.

— Ну, теперь веди к госпоже Шварц.

Комната хозяйки замка находилась в другом крыле; пока шли по бесконечным коридорам, я делала попытки расспросить провожатую об истории замка и его обитателях. Луция отвечала неохотно, но кое-что выяснить удалось.

Я узнала, что несколько лет после смерти прежнего владельца замок пустовал. Лишь полгода назад он перешел к новому хозяину. Полковник получил его от князя за заслуги вместе с землями и старым серебряным рудником. Но новым имуществом занимался мало: обязанности окружного наместника забирали все его время. Однако каждый вечер он исправно приезжал ночевать домой.

— Его матушка привидений опасается, — сообщила Луция шепотом.

— Тут есть привидения? — мой голос дрогнул, хотя хотелось, чтобы вопрос прозвучал скептически.

Служанка неопределенно пожала плечами.

Госпожа Шварц жила в одной из башенок; забираться пришлось на самую вершину по винтовой лестнице. Комната оказалась угрюмой, как и прозвище ее хозяйки. Плотные шторы задернуты, в камине едва теплится вялый огонь, отбрасывая желтые отсветы на темные обои с позолотой и массивную, грубовато сработанную мебель. Стены увешаны гравюрами на религиозные темы — сплошь изможденные святые да сцены Последнего Суда.

Хозяйка сидела за столом и читала молитвенник.

На приветствие служанки она ответила не сразу. Подняла руку, требуя подождать, и мы терпеливо стояли у двери, пока ее палец не дошел до последней строки. Госпожа Шварц закрыла книгу, сняла очки и медленно поднялась.

Хозяйка дома была невысокой, плотной, носила черное глухое платье и черную же шаль. Ее лицо с массивным подбородком и крупным носом ничего не выражало, а серые, как у сына, глаза смотрели холодно.

— Вы кто? — спросила она полным неприязни голосом.

— Это госпожа Майя Вайс, дочь местного часовщика, она будет лечить вашего сына, — ответила Луция.

— Добрый день, госпожа Шварц, — сказала я со всей возможной приветливостью.

— Лечить? Зачем? — спросила хозяйка дома, глядя на меня в упор. Лицо ее странно оживилось.