План битвы - Дмитрий Ромов

какого-нибудь. Поиграем немножко.

Я заказываю чай со смородиновым листом и жду генерала. Он появляется минут на пятнадцать позже. Идёт, как хозяин, причём не какого-то жалкого казино, а всего мира. Светло-серый штатский костюм сидит на нём, как седло на корове.

— Ждёшь, Брагин? — приветствует он меня со своим обычным высокомерно-брезгливым выражением лица.

— Жду, ваше благородие, — соглашаюсь я. — Как самочувствие?

Выглядит он не очень, одутловатый, глаза красные. Пил всю ночь, наверное. Он достаёт из кармана носовой платок и вытирает мокрый лоб.

— Лучше тебе не знать. Так, давай в рулеточку для разминки сыгранём.

Разминаемся, причём не в его пользу.

— Выпьете что-нибудь? — спрашиваю я и подзываю бармена. — Коньячку давайте?

— А ты будешь?

— Мне ещё восемнадцать так и не исполнилось вообще-то. Так что нельзя.

— Нельзя? — зло удивляется он. — А незаконную предпринимательскую деятельность вести до восемнадцати разрешено значит?

— Это другое, Глеб Антонович.

— Другое, — качает он головой и поворачивается к бармену. — Тащи двести «Арарата». Лимон гляди не забудь. Сука! Признавайся, Брагин, натыкал магнитов под колесом?

— Товарищ генерал, магнитов нет, просто вы злой сегодня, фортуна таких не жалует. Вы настройтесь на любовь, и всё получится.

— Это ты что ли меня любить собрался? Смотри, как бы самого не отлюбили. Год проскочит, не заметишь, и пойдёшь ты сам знаешь куда. Познавать любовь. Мужскую, правда.

Он всхохатывает. Вот, оказывается, что ему доставляет удовольствие. Бармен приносит коньяк в графинчике, пузатый бокал на низкой ножке и тарелочку с дольками лимона. Печёнкин наливает полбокала и, залпом осушив, закидывает в рот лимон и зажмуривается. Так он сидит с полминуты, а потом открывает глаза и, улыбнувшись, повторяет всю последовательность действий.

После этого первая же его ставка выигрывает.

— Подобрели? — спрашиваю я.

— Подобрели, — соглашается он и улыбается хищной кошачьей улыбкой.

— Ну, тогда рассказывайте, что у вас на сердце.

— Говна кусок, вот что, — добродушно признаётся Печёнкин.

Впрочем, добродушие это скоротечное, длится не дольше минуты. Как правило.

— Может, ещё коньячку? — задаю я следующий вопрос. — За счёт заведения, не волнуйтесь.

— Разорится твоё заведение меня спаивать. Ну, давай, коли не шутишь. Ещё двести.

Я делаю знак бармену повторить. Он опять приносит лимон и графинчик. Печёнкин засандаливает ещё двести. В чём прелесть такого общения? В том, что ему не нужен собутыльник. Самодостаточное потребление, так сказать.

— Когда выяснилось, что вокруг одни джентльмены, нам как начало везти, да Брагин? — похохатывает генерал подгребая к себе очередную стопочку фишек.

— Главное правило игрока — вовремя остановиться, — улыбаюсь я.

— Поучи учёного, щенок, — весело огрызается он. — Вот сейчас разделаю твою шарашку под орех, а потом и за тебя возьмусь и за «контору» твою. Сечёшь, дурашка?

Через двадцать минут он почти всё спускает, откатываясь ниже начальных показателей, хотя проигрыш совсем небольшой. Но сам факт…

— Тут ведь вот какое дело, Глеб Антонович, казино всегда остаётся в выигрыше. Чем больше вы пытаетесь его ободрать, тем меньше шансов сохранить своё.

Он смотрит на меня набычившись и недобро играет желваками. Надо ещё двести для поднятия настроения, но перебьётся, а то ничего понимать не сможет.

— Поэтому, когда хоть что-то перепало, а особенно, если перепало хорошо так, надо брать и радоваться жизни.

— Ты это о чём, сынуля? — кривится он, выравнивая осанку и снова принимая горделивый вид.

— А вы себя контролировать никак не научитесь. Рванули баблишка и давай грести руками и ногами, хапать и жопой и ротом, простите за просторечные обороты.

— Ты не забыл с кем разговариваешь, сучонок? — очень тихо сипит он.

— Вам дали возможность к теме присосаться, а вы что? Ваш зам полоротый связался с Парашютистом и Гришей Звездочётом, но ума не хватило нормально работу построить. Вы его сейчас за жопу взяли ну и пользуйтесь плодами. Я же сказал поставлю людей надёжных, будете сидеть и капусту шинковать, не дёргаясь и не подставляясь. А вы? Куда торопитесь? На целое казино пасть разинули? Думаете в одиночку все фишки собрать? Ну, попытайтесь. Только что целая гора вот здесь лежала и где она теперь? Может, вы думаете, что бросите к ногам министра шкуру «конторы» и вернётесь в столицу триумфатором?

— Да ты… — задыхается от жгучего гнева Печёнкин. — Да ты совсем что ли ох*ел? Ты с кем разговариваешь, шавка! Встать, смирно-на! В тюрьме сгною!

Обнаглел, да, есть немного. Сомневаюсь, что Ефим и Куренков будут так уж активно вырывать меня из лап этой жабы, но, кажется, сейчас самое время идти ва-банк.

— Вы, товарищ генерал, вернитесь к себе и всё взвесьте, как следует. Остыньте и с холодной головой подумайте о моих словах. Стал бы я с вами вообще связываться, если бы не держал в руках все ниточки.

— Ну, ты и дурак, — шипит Печёнкин. — Я твои ниточки сраные знаю все. Не по рангу ты замахнулся. Понял меня? Я тебя размажу, как клопа. Только пятнышко останется, вкурил?

— Пока не одумаетесь, ваши будут вертеться, как ужи на сковородке, но ничего не получат, кроме сроков. А там и до вас рукой подать. Думайте, короче, товарищ генерал. Я вам дружбу предлагал, а вам бы только повоевать. Кстати, про чины в министерстве помните я намекал? В курсе уже, что всё вышло, как я и говорил? Ну вот, мотайте на ус.

Я поворачиваюсь к бару.

— Саша, тащи ещё двести, — говорю я и, снова повернувшись к Печёнкину, добавляю. — Аста ла виста, бэби. Никогда не пытайтесь поиметь казино, потому что оно поимеет вас.

Ухожу красиво, как ёжик в туман, оставляя раздосадованного, разгорячённого, находящегося в секунде от запуска ядерного потенциала, Печёнкина. Несу в руке сумку с наганом, готовым в любой момент плюнуть раскалённым свинцом в это свиное рыло. Откуда мысли-то такие, мама дорогая…

* * *

— А ты палку не перегнул? — с тревогой спрашивает Куренков, когда я в общих чертах пересказываю ему разговор с Печёнкиным.

— Может быть, совсем чуть-чуть, — пожимаю я плечами. — Но это неплохо. Закрутится сейчас, а может и одумается.

— Теперь видишь, что зря козла в огород запустил? Хотел меня уравновесить? Сознавайся, комбинатор.

— Я хотел, в первую очередь посадить его на крючок.

— Посадил?

— Пока не полностью. Наживка уже во рту, но он хитрожопый, может ещё сплюнуть. А про уравновешивание вы зря, разве он может для вас угрозу представлять? Так, смех один, детский лепет. По Самойлову, кстати, нет никакой инфы для меня?

— Нет пока. Попросил одного товарища выйти с ним на контакт, но пока тишина.

Мы сидим в «Льдинке» на Советском и пьём кофе под «Бони М» и другие остро актуальные хиты мировой эстрады.

— Ладно, — вздыхаю я. — Прорвёмся.

— Ты как, вообще, чувствуешь себя?

— Хреновенько. Надо лежать, а я вот ношусь, как сумасшедший по городу.

Роман кивает, типа всё понимает, но помочь не может.

— Ты с Новицкой не поговорил ещё?

— Поговорил, но ответа пока нет. Ещё поговорю, не беспокойтесь, всё что можно сделаю. Валя-то сама как настроена, по-боевому?

— Валька-то боец, ты не думай. И благодарной быть умеет.

— Роман Александрович, да ладно вам, о чём вы говорите, можно подумать, я благодарности ради. Мне самому хочется, чтобы Валентина место получила. Она умная и дальновидная. С ней работать хорошо будет.

— Ты это… — запинается он. — В дела её не надо никакие посвящать, она ведь чисто по комсомолу.

— Ну, вы шутите что ли? Это-то уж мне ясно.

— Это я так, на всякий случай.

— Понятно. В общем, сделаю, что могу. Мой голос совершенно не решающий, но будьте уверены, я приложу все усилия. Слушайте, вот что хотел спросить. У вас выхода на детдом Берёзовский нет? А то туда товарища моего малолетнего законопатили и я не могу даже встретиться с ним.

— А чего хочешь, свидание?

— По большому счёту, его бы сюда к нам перевести, но и свидания тоже лишними не будут. Да просто с директором поговорить, мосты дружбы навести.

— Спрошу у ребят, так навскидку никого нет.

— Спасибо.

* * *

Когда захожу домой, телефон разрывается, причём, похоже, межгород. Кто же это? Не разуваясь, пробегаю в комнату и снимаю трубку. Успеваю.

— Алло…

— 3−11–04? Москве ответьте! Говорите!

— Да, слушаю…

— Егор?

— Да, я.

— Привет, дружище. Как ты там? Это Скударнов.

— О, Даниил Григорьевич! Здравствуйте! Рад вас слышать. Я нормально, а вы как? Не выписались ещё?

— Да тоже нормально. Нет, ещё не выписался, но скоро уже обещают, так что буду свободен. Зав отделением по дружбе разрешил позвонить.

— Ну, это же здорово. Приезжайте к нам на реабилитацию.