Вкус свинца - Марис Берзиньш

новых врачей, которые недавно начали здесь работать.

— Я — врач? — неожиданный порыв ветра застает меня врасплох, но на ногах удерживаюсь.

— Да. Заметила вас, когда смотрела во двор из окна больницы. Когда утром идете на работу и когда вечером уходите. Вы так солидно выглядите в светло-коричневом пальто, и мне казалось, кем же еще вы можете быть, если не доктором. Только не могла понять, в каком отделении работаете.

— Теперь видите.

— Вижу… я вас обидела?

— Нет, почему? Не на что обижаться.

— Вы погрустнели.

— Дане… — пытаюсь рукой разогнать серые облака.

— Не знаю… но теперь я поняла, почему приняла вас за врача. Не из-за одежды.

— Да? Интересно, из-за чего же тогда?

— Вы не похожи на ремесленника. У вас такое, как сказать… интеллигентное лицо.

Она обращается с моим настроением, как буря с флюгером. Я краснею и смущаюсь. В сознании всплывает лицо Коли. А у него интеллигентная внешность? Не задумывался об этом, но мне кажется, он выглядит весьма достойно.

— Ну… а если я скажу, что учусь и только подрабатываю маляром?

— Правда?! Чему вы учитесь? — ее любопытство меня пугает. Какого лешего я заговорил об этом… — А вам не нужно сейчас быть на лекциях?

— Наверное, нужно было бы, но только я еще не… пока учусь самостоятельно. Но планирую поступать в институт…

— Ах, так… учиться нужно обязательно. Я тоже буду учиться медицине.

— Да, это замечательно, — протяжно отвечаю я. Нужно быстро переключиться на другую тему. — Я тут у вас работаю, хотел бы познакомиться, если не возражаете. Как вас зовут?

Она смотрит прямо на меня и не отвечает. И долго будем играть в молчанку? Кажется, вопрос-то самый невинный.

— Ваше имя — это ваша тайна? — пробую еще раз.

— Хорошо, я скажу, только, пожалуйста, не смейтесь, — кажется, ее щеки розовеют. Может, это от весеннего солнца, что ломится прямо в окно? — Меня зовут Суламифь.

— Суламифь. Очень приятно! Имя такое же красивое, как и вы, — вдруг становлюсь на редкость находчивым и разговорчивым, зато девушку просто вгоняю в краску. — Не понимаю, почему кто-то должен над вами смеяться? — силюсь вспомнить, в каком месте Ветхого Завета встречается это имя. — Это же из «Песен Соломона»? Верно?

— Да… а вы?

— Что — я?

— Свое имя не назовете?

— Ах, да, прошу прощения! Матис, меня зовут Матис Биркенс.

Открывается дверь, и в коридор выходит еще одна белая сестричка.

— Лайми, куда ты пропала? Иди же! — увидев меня, коллега Суламифи в полном удивлении высоко вскидывает брови, а губы складывает буквой «О». Выглядит забавно, и я невольно улыбаюсь.

— Сейчас иду! — Суламифь не оборачиваясь откликается и через мгновение шепчет мне. — Она еще там?

— Ага.

— Любопытная. Придется идти.

— Очень рад был познакомиться.

— Да, я тоже рада.

— Даже несмотря на то, что я не врач? — не понимаю, какой бес меня за язык потянул.

— Разве… зачем вы так?

— Простите, как-то по-дурацки выскочило.

— Больше так не делайте, — она натягивает на лицо нарочито строгую гримасу. — Между прочим, мне еще тоже до врача далеко. Ата[20], Матис!

— Ата, Суламифь! Надеюсь, еще увидимся?!

— Как же иначе, мы же в одном месте работаем, — бросив на прощание пронзительный взгляд, она торопливо уходит.

Слова, слетевшие с ее сочных губ, кажется, поднимают меня в воздух, и какое-то время я парю в полном блаженстве. У нее глаза светло-голубые и прозрачные, как пруды Хешбона у ворот Батрабима[21], не удивительно, что ее нарекли Суламифью. Суламифь…

Тут с земли раздается Колин бас.

— У тебя сейчас кисточка засохнет, — он поднимает с пола оброненную кисточку и кладет в банку с краской. — Что ты на меня вылупился? Будто привидение увидел?

— Разве? Я просто задумался, — не говорить же ему, что я только что разговаривал с ангелом.

О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое — ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои — как два козленка, двойни серны; шея твоя — как столп из слоновой кости; глаза твои — озерки Есевонские, что у ворот Батраббима; нос твой — башня Ливанская, обращенная к Дамаску; голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями.

Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью!

Песня царя Соломона, часть 7, стихи 2-7

Перемещают население (фрагмент)

Ватиканское официальное издание «Osservatore Romano» сообщает, что Советская Россия перемещает сотни тысяч жителей бывшей Польши в районы Дона, Волги и в Сибирь.

«Ригас Вестнесис» («Рижский вестник»), № 15,11.04.1940

С тех пор, как мы познакомились, встречаю Суламифь, по крайней мере, три-четыре раза на дню. Ее не пугает грязь, она не морщит нос, вступая в наши владения, улыбается, мы перебрасываемся короткими фразами, и она опять спешит по делам. В отличие от многих других сестер милосердия, семей врачей и прочих работников, Суламифь не живет в больнице. Тут обитает даже знаменитая оперная певица Герта Лусе, муж которой работает завхозом, а вот Суламифь — нет. Не хочет чувствовать себя дома, как на работе, и наоборот. Она снимает комнату на улице Бривземниека у какой-то пожилой дамы. До этого недолго жила на улице Коку, откуда до больницы рукой подать, но хозяин оказался изрядным дерьмом, и пришлось съехать.

Суламифь Целмс — так значится в ее паспорте, но, сколько слышу, ее часто называют Лаймите. Иногда Огоньком — из-за рыжих волос. Лаймите и Огонек звучат очень мило, но мне в голову пришло другое имя — Соле Мио. Суламифь, Соле Мио, Солнце Мое, Суламифь, — да, Соле Мио ей подходит больше. Звучит куда красивее, чем Целмс.

Минуло три дня, и я напросился проводить ее домой. Мне улыбнулись оба Солнышка — и та, что рядом, и то, что на небосводе. Весенние запахи крепчают, хочется вдыхать их до самой темноты. Затягивая путь домой, мы проходим почти что всеми тропинками парка Аркадияс.

— Меня нашли маленькой, на большом пне в лесу, поэтому в сиротском приюте мне и дали фамилию Целмс. Мне было тогда года три. Через какое-то время меня взяли приемные родители, и их фамилия тоже была Целмс. Когда выросла, они открыли мне, что я не их ребенок. Мама рассказала, что, когда забирали меня из приюта, совпадение фамилий было знаком, который для них с мужем решил все.

— Ну, не за это тебя взяли. Наверняка понравилась.

— Да