Беременна (не) от того - Ксения Богда

— А ты?

Тело подо мной заметно напрягается, но я уже не думаю что-то утаить.

— Ну а что я? Еду в санаторий. Там мне снова назначают лекарства, все названия я сказала врачу. Она заверила, что никаких негативных последствий не будет. С каждой беседой с местным психологом я убеждаюсь, что все, что происходило за стенами в те дни, мне просто приснилось.

— И как же ты поняла, что это все правда.

— Игорь сказал. Сказал, что мне просто внушили все, чтобы я не доставала тебя своими претензиями.

— Хм-м-м-м…

— Что?

— Что было дальше?

— Что значит твое «хм-м-м»?

— Пока я просто собираю информацию, не волнуйся, солнце. Думай о детях, а решение проблем предоставь мне. Что дальше?

Напрягаю память и продолжаю.

— Да вроде ничего. Познакомилась с Игорем, приехала домой — и у нас начались отношения. Потом появился ты.

— Хорошо. Понял.

Воцаряется тишина. Через несколько минут решаю её нарушить.

— Тебе завтра рано вставать, наверное?

Вопрос звучит глупо, но лежать вот так просто в тишине не могу. Хочу ещё раз послушать его голос.

— Да я привык спать по несколько часов. Политическая жизнь та ещё зараза, а завтра вроде ничего сложного.

— А что с моей работой, Яр? Я же не могу восемь месяцев на больничном просидеть.

Поднимаю волнующую для себя тему.

— Да ничего. Не переживай, я уже дал задание своим людям, чтобы связались с твоей конторой и сказали, что теперь ты мой личный ассистент.

Этот ответ меня устраивает. Не хочу, чтобы на фирме кто-то догадался, что я в положении, и уж тем более никто не должен знать, что отец детей — великий и могучий Гаврилов. А он именно такой. Люди его чуть ли не боготворят. Готовы идти за ним.

— Хорошо.

Слышу сдавленный смешок и настораживаюсь.

— Что я сказала такого веселого?

— Ничего, просто впервые черт знает за сколько времени ты со мнойсогласилась и не начала спорить.

— А надо было?

Как-то плавно наша беседа становится шутливой.

— Не-а, покорной ты нравишься мне больше.

От слова «нравишься» под лопаткой начинает ныть. Сердце делает кувырок, и я зарываюсь лицом в подушку, пытаясь унять его торопливый стук.

— Что ты там копошишься?

— Ничего, укладываюсь поудобнее…

Едва слова слетают с губ, как меня тут же притягивают к крупному телу и утыкаются в волосы подбородком. Непривычно снова ощущать его так близко, почти обнаженного. Щеки опаляет жаром и возникает желание провалиться сквозь землю. Меня странным образом манит к Ярославу. Тело, словно намагниченное, притягивается к большому медведю, который держит меня в объятиях.

— Так удобнее?

Пищу что-то вместо согласия и делаю глубокий вдох. У Гаврилова теплая гладкая кожа. Грудь равномерно поднимается и опускается в такт дыханию. Под моей щекой спокойно стучит его сердце, и после каждого удара внутри меня сжимается тугая пружина желания. Он ничего не делает, но я завожусь от одной близости.

— Уль…

Его хриплый шепот выдергивает меня из пучины мыслей. Поднимаю лицо и пытаюсь рассмотреть его профиль в этой темноте. Постепенно глаза начинают привыкать к окружающей обстановке, и вот я уже вижу подбородок с начинающей темнеть щетиной. Широкие темные брови, нос с небольшой горбинкой. Сейчас он выглядит крайне брутально и соблазнительно. И я не могу понять, гормоны так влияют на мое подсознание или сам Яр.

— М-м-м?

— Я очень хочу этих детей.

— Почему для тебя это так важно, Яр? Тысячи мужиков рады были бы избежать такой ответственности, а ты сам лезешь на рожон? Зачем?

— Я же объяснял, Ульян, — Яр делает глубокий вдох, и я переключаю взгляд на его глаза, хотя их и не видно, — я знаю, что такое расти без родителей. И ни за что не позволю тебе лишить детей отца. То есть меня. И это не обсуждается. Какое бы ты ко мне отвращение ни испытывала, Хоть сто раз меня не переноси на дух. Я все равно не отстану.

— Я уже поняла, Яр…

Между нами воцаряется молчание. Мы погружаемся в свои мысли, и тишину нарушает только звук дыхания.

— Яр…

— Уль…

Слышу хриплый смешок, и мужчина поворачивает ко мне лицо. Ощущаю на себе его взгляд, и по коже растекается тепло. Все тело покалывает, а сердце замирает…перестает биться, когда его рука вплетается в мои волосы и он притягивает к себе мое лицо.

— Я просто надеюсь, что ты меня не убьешь за это…

Его губы обжигают мой рот. Инстинктивно вжимаюсь в его тело ещё сильнее. Его язык скользит по моим губам, и из глубины тела исторгается требовательный стон. Пальцы впиваются в его руки. Еще один вдох — и я оказываюсь подмятой под мощное тело. Ощущаю, как в воздухе накапливается сексуальное влечение. Яр вгрызается в мое тело поцелуями, с каждым разом вызывая все больший отклик.

— Черт…

Не успеваю сориентироваться и оказываюсь сверху. Обхватываю ногами его бедра и ощущаю у развилки своих бедер его эрекцию. Пытаюсь собрать мысли в кучу и сообразить, почему нам нельзя продолжать. Но все теряет смысл, после того как руки Яра начинают осторожно пробираться под футболку. Все это время мы не перестаем целоваться. И от этого кружится голова, хочется больше и больше. Не сдерживаюсь и впиваюсь в его нижнюю губу, вырывая из этого медведя громкий рык.

Его рука обхватывает мою грудь, и все мое тело простреливает желанием. Сама уже трусь о вставший член. Хочу унять ту жажду, которая разливается сейчас по коже. Растекается лавой по венам и исчезает где-то в недрах тела. Воздуха в легких не хватает, но я не собираюсь останавливаться. Его ладонь ныряет в шоры и сжимает ягодицу. Снова с губ срывается стон, а спина выгибается навстречу. Хочу ощутить его внутри. Хочу унять эту дрожь.

— Хочу…

Гаврилов будто озвучивает мои мысли. Футболка слетает с моего тела, и его губы смыкаются на соске. Язык кружит вокруг напрягшейся вершинки, все туже закручивая пружину желания.

Мои руки не перестают гладить его мощную грудь, и уже от одного ощущения этой близости я готова шагнуть за грань здравомыслия. Раствориться в нем полностью. Уже не уверена, что виноваты в таком отклике гормоны. Он просто меня притягивает.

Яр чуть отстраняется, и мне становится слишком пусто без него. Темные глаза смотрят на меня, и я не понимаю, почему он остановился. Сижу перед ним полуобнаженная, отчетливо ощущаю его вожделение. Лунный свет освещает его нахмуренные брови.

— Что-то не так?

— А нам, — он садится и передвигает меня чуть ниже, так, что теперь наши лица друг напротив друга, — можно? Ну…