Чувственная ночь с изгнанником - Лиз Филдинг

Все, что от него сейчас требуется, – лишь краткий поцелуй. Но рука Брэма сама потянулась к щеке Руби, нежно обхватила ее, словно защищая. Он ощутил теплое дыхание, когда темно-красные, словно рубин, губы разомкнулись и затрепетали под его губами – нежные, сладкие.

А может, это дрогнули его губы, потому что не такого поцелуя Брэм ожидал. В этот момент в мозгу вихрем пронеслись воспоминания: вот силуэт Руби на фоне заходящего солнца, а вот она спотыкается на ступенях, Брэм подхватывает ее, и их тела соприкасаются, почти сливаются воедино. Внезапно его охватила жажда обладания этой женщиной, и Брэм почувствовал себя настоящим женихом, готовым сражаться за свою невесту, а после овладеть ею.

От этих мыслей его поцелуй стал настойчивее. Отрезвила Брэма только вспышка фотоаппарата и аплодисменты присутствующих. Он поднял голову и посмотрел на Руби. Ее серо-синие глаза казались сейчас почти черными, щеки пылали, чуть припухшие губы приоткрылись.

– Официальные фотографии – для твоего отца и для семейного альбома. Но этот снимок с поцелуем – для вас, – ухмыльнулась Виолетта, нажимая какие-то кнопки на своем мобильнике.

Затем Файяд обнял Брэма и пожал ему руку, а принцесса и Лейла расцеловали Руби.

– Такая жалость, что мы не сможем поднять сегодня за ужином тост в вашу честь, – посетовала Виолетта. – Но Файяд сказал, что вы хотите сохранить все в тайне, пока не расскажете о своей свадьбе отцу Брэма.

– Отпразднуем как следует, когда вы вернетесь, – добавил Файяд. – Или вы останетесь в Умм-аль-Басре?

– Если все пойдет хорошо, я планирую погостить там, но мой дом – это моя цитадель.

Виолетта многозначительно кашлянула, и Брэм, оглянувшись на Руби, исправился:

– Наш дом. – Он взял ее за руку и легонько пожал. – Дай мне немного времени, хабибати, для меня все это еще слишком ново.

– Разумеется, – тихо выдохнула Руби.

Он назвал ее на своем родном языке «любимая». Но это потому, что Брэму так хотелось дать ей знать, что она – удивительная, сказать ей…

Нет, ничего он ей не скажет, потому что их свадьба – всего лишь сделка. Руби получит зарплату за полгода, а ее адвокат – крупную сумму, а в случае развода – постоянное денежное содержание, достойное жены шейха, – это условие вписал в контракт Файяд. Здесь, на Востоке, брачные договоры вошли в обычай куда раньше, чем в Калифорнии.

Виолетта повлекла новобрачных во двор, к лимузину.

– Простите, что так быстро покидаю вас, но мне еще нужно успеть кое-что подготовить к сегодняшнему банкету, – принесла принцесса формальное извинение, но по ее широкой ухмылке было ясно: она считает, что Брэму и Руби не терпится вернуться в свои покои и остаться наедине.

Вместо этого, едва автомобиль тронулся с места, они отсели друг от друга на расстояние вытянутой руки. У Брэма не шел из головы их поцелуй. Пусть они лишь изображают молодоженов, но шейх сейчас не мог думать ни о чем, кроме того, какой нежной, словно шелк, была щека Руби под его ладонью и какими жаркими – ее губы. А если бы это не было притворством, каковы были бы ощущения?

Руби негромко кашлянула.

– Хаб… – Она попыталась вспомнить, как же звучало то непонятное ей арабское слово.

– Хабибати, – произнес Брэм. – А женщина, обращаясь к мужчине, говорит «хабиби».

– Только когда знает, что это означает. Я не встречала этого слова в кратком курсе «Арабский для начинающих».

– Это переводится как «моя любимая».

– О!

Руби нервно сглотнула, отчего дрогнуло сверкающее колье на ее шее.

– Нам полагается нежничать друг с другом – мы ведь новобрачные.

Не отрывая взгляда от затылка водителя, она предложила:

– Наверное, ты должен научить меня нескольким подобным фразам. – Она запнулась и добавила: – Мне следует их знать.

Уже почти теряя над собой контроль, Брэм отрезал:

– Мы не на Западе. У нас тут любовные отношения предпочитают беречь от посторонних глаз.

Руби промолчала в ответ. Возможно, она поняла, что такой резкий ответ Брэма – всего лишь реакция на то, что ему неожиданно пришлось поцеловать невесту, к чему он был не готов.

Да, Брэму всегда предоставляли больше свободы, чем его брату: потакали в его желаниях, разрешали заниматься любимыми видами спорта, потому что рано или поздно ему предстояло взойти на трон и взять на себя ответственность за свою страну и свой народ, ставить их интересы выше собственных. Но при этом Брэм всегда понимал, что его брак должен стать драгоценным союзом чести, заключенным между мужчиной и женщиной. Ему и его супруге предстоит думать в первую очередь о благе своей семьи и государства.

Однако терзавшее его сейчас древнее как мир желание не имело ничего общего с мимолетным романом с горничной из альпийского шале или начинающей лыжницей на горном курорте. Это… Это…

Это всего лишь сделка.

Остальное время в пути оба молчали. Когда машина остановилась, Брэм вышел, вдохнул прохладный вечерний воздух и подал руку спутнице.

Та вложила в нее свою ладонь с неохотой – он почувствовал это. Похоже, не только Брэма тот поцелуй лишил самообладания. Впрочем, Руби не смогла бы вышагивать на своих высоких каблуках и в длинном платье без риска оступиться, а потому она приняла помощь. Понимая, что нельзя прерывать свой спектакль ни на минуту – ведь за каждым их шагом могут следить, – Брэм и Руби все так же под ручку направились в свои покои.

Едва они перешагнули порог, Руби торопливо отдернула руку, скинула туфли и направилась в спальню, бросив на ходу:

– Мне нужно снять с себя это платье.

«Брэм меня поцеловал!» – Руби до сих пор не могла прийти в себя. Ни он ни она не ожидали, что все так обернется. Подразумевалось, что всего лишь будет подписан брачный контракт, но Виолетте эта церемония явно виделась иначе, судя по свадебному платью, драгоценностям и обручальным кольцам…

Брэм надел Руби на палец золотое кольцо, усыпанное бриллиантами, и прилюдно принес ей брачную клятву, а затем поцеловал. Поцелуй мог бы быть не таким формальным, но прикосновение ладони Брэма и жар его губ Руби ощущала до сих пор.

И сейчас ей нужно было в одиночестве собраться с мыслями. Но, шагнув на порог спальни, она замерла, разинув рот от удивления. Нур украсила комнату темно-красными розами – в воздухе стоял их сильный аромат. На длинном столе в изножье кровати новобрачных ожидали серебряная чаша с засахаренными фруктами и поднос с турецкими сластями, шоколадными трюфелями, крошечными пирожками и орехами. Здесь же стояли оправленный в серебро стеклянный кувшин с каким-то темно-красным соком и еще один, в ведерке, наполненном льдом, – с водой. Судя по всему, предполагалось, что эти яства и напитки будут поддерживать силы молодоженов в течение брачной ночи.

А на кровати по покрывалу из белого дамаска Нур разбросала лепестки темно-красных роз.