Firefly. Машина иллюзий - Джеймс Лавгроув

Саймон оценивающе взглянул на нее и кивнул. Зои понимала: он знает, что она уходит в отказ. Она приоткрыла крошечное отверстие в своей броне, но теперь оно снова было наглухо закрыто.

– Возможно, нам всем нужно просто отдохнуть, – сказал он. – Лично мне – точно.

Врачу – исцели себя сам.

«Давать советы другим – это прекрасно, – подумал Саймон, – но в этом нет ничего хорошего, если ты сам не следуешь своим собственным рекомендациям».

Он поплелся в медотсек, чтобы осмотреть Джейна. Профессиональный долг и все такое.

Здоровяк по-прежнему крепко спал.

Саймон заметил, что диагностические приборы зафиксировали повышенный уровень активности головного мозга.

«Разумеется, все это относительно, ведь базовый уровень активности мозга у Джейна весьма невысок», – подумал Саймон.

Но если отбросить шутки в сторону, то уровень не был аномально высоким. Он соответствовал уровню активности мозга у человека, который видит сон: количество низкочастотных волн снижено, а волн с высокой частотой стало больше. Глаза Джейна бегали туда-сюда под веками: классический признак быстрого сна.

Все физические показатели Джейна были в норме. Саймон решил, что его можно оставить еще на часок, и отправился в свой кубрик, чтобы вздремнуть. Когда он спускался по лестнице, то вдруг вспомнил, что сегодня у него день рождения. Как он мог про него забыть?

К счастью, об этом ему напомнили собравшиеся здесь родные – его родители, дедуля и бабуля Тэмы, а также Сайлас и Зельда Бэкингемы, также известные как «дедушка» и «бабушка» – родители его матери. Кроме того, со стороны Бэкингемов присутствовали дядя Холден и тетя Изабель вместе со своими дочками-близнецами Корделией и Флавией.

Прибыл и брат отца, беспутный Брайс. Слово «дядя» Брайс отвергал.

– Сойдет и просто «Брайс», – всегда говорил он. – Когда говорят «дядя Брайс», кажется, что я старый. Хуже того, при этом я чувствую себя старым.

По той же причине – чтобы не расставаться с юностью – Брайс не женился. Компанию ему составляла очередная подруга (список которых уже был довольно длинный) – гламурная, слишком легко одетая и слишком сильно накрашенная женщина. Сколько ей лет, Саймон не знал, но смутно припоминал, что ее зовут Одри, а может, Аврора.

Все собрались перед обеденным столом; на нем стоял пышный белый торт, на котором глазурью было выведено имя «Саймон». В торт были воткнуты горящие свечи. Когда Саймон вошел, Ривер, находившаяся в самой гуще событий, запрыгала на месте и захлопала в ладоши от радости.

– Я же говорила, что он придет, – сказала она.

– Ты была права, милая, – ответила мать и похлопала ее по руке.

– Ни на секунду в этом не сомневался, – добавил отец.

Ривер подбежала к Саймону и крепко его обняла. Затем она взяла его за руку и посмотрела ему в глаза.

– Я скучала по тебе, – сказала она.

Саймон вгляделся в ее большие карие глаза. Он увидел их с невероятной четкостью и увидел свет разума. Почему-то это показалось ему важным. У него возникло странное ощущение, что обычно глаза Ривер так не выглядят, что они должны быть наполнены ужасным, безумным смятением.

Но откуда взялась эта мысль? Ривер Тэм – одна из самых умных и талантливых в Рочестер-Пике – да и на всем Осирисе, если уж на то пошло. Когда-то все считали, что она станет балериной. Она превосходно танцевала, и ее преподавательница, мадам де Токвиль, ясно давала понять, что такой вундеркинд, как Ривер, без труда устроится в любую труппу на одной из планет Ядра, а со временем, вполне возможно, возвысится и станет prima ballerina assoluta.

Однако Ривер решила делать карьеру в науке. Закончив среднюю школу на три года раньше срока, она сразу поступила в университет и уже в семнадцать лет получила докторскую степень по теоретической физике, после чего все лучшие университеты Осириса боролись за право предложить ей вакансию. Она устроилась в университет «Тьянцай» в Рочестер-Пике, где учились только по-настоящему одаренные студенты, и ее исследования в области петлевой квантовой космологии уже заслужили одобрительные отзывы коллег. Кое-кто даже называл ее идеи революционными. Особенно высоко оценивалась ее гипотеза о влиянии Т-дуальности на зеркальную симметрию – все термины Саймон не помнил, но это звучало как-то так – и об использовании этого эффекта в космических перелетах.

Ривер по-прежнему танцевала, но теперь только для собственного удовольствия. Можно сказать, что ее разум тоже танцевал – делал пируэты под самую сложную музыку из области математики.

Иногда Саймону было сложно уместить в голове тот факт, что эта гениальная женщина еще и его младшая сестра. Они оба были докторами, но ее звание значило куда больше, чем его докторская степень. Он, хирург, неплохо разбирался в том, как устроено человеческое тело, а вот область познаний Ривер включала в себя весь сотворенный богом мир, от крупных деталей до мельчайших.

Брайс Тэм неторопливо подошел к Саймону и Ривер и похлопал каждого из них по плечу.

– Господи, Гейб, – обратился он к своему брату. – Ты только посмотри на них. Это же воплощение успеха! Саймон каждый день спасает людей в больнице, а Ривер изучает физику – настолько мудреную, что я в ней ни полслова понять не могу. Даже не верится, что они – твое потомство.

Гэбриэл Тэм не обиделся на шутку: он был старше Брайса на два года и уже привык к роли умного брата, в то время как Брайсу досталась роль шалопая, который никогда не повзрослеет.

– Лично меня, Брайс, поражает то, что часть их ДНК – та же, что и у тебя, – ответил он.

– Ха-ха! Подозреваю, что и талант, и красота им достались по наследству от Риган.

– Ну хватит уже! – махнула рукой мать Саймона.

– Вы свечи задувать собираетесь? – суровым тоном спросила бабуля Тэм. – Надеюсь, что да, иначе дом сгорит.

Ривер подвела Саймона к торту, и они вдвоем задули все крошечные огоньки.

– Загадай желание, – сказала Ривер.

Саймон оглядел собравшихся. Внезапно на него накатила волна радости – настолько мощная, что в глазах у него защипало от слез. Он заморгал, чтобы не заплакать. В семье Тэмов мужчины не плачут.

– Не хочу ничего загадывать, – ответил он. – Здесь все, что мне нужно.

Ривер встала на цыпочки – на пуанты, как и подобает балерине – и чмокнула его в щеку.

Мать протянула Саймону нож, и он начал резать торт.

Праздник продолжался весь день. Вино лилось рекой. Бабушка Бэкингем, как обычно в таких случаях, слегка перебрала и принялась рассказывать анекдоты. Близнецы, Корделия и Флавия, ее подначивали, и постепенно анекдоты становились все более непристойными, пока Изабель наконец не увела свою свекровь в гостиную. Там бабушка Бэкингем села смотреть свои любимые сериалы в «кортексе» и заснула перед телевизором.