Жена врага. Я тебя присвою - Вероника Колесникова

Сергей

— Пожалуйста, отпусти меня… — плачет Анжелика, не поворачиваясь в мою сторону. Веду машину вперед, слежу, как пожирают километры дороги фары дальнего света.

После того, как я пристегнул ее ремнем безопасности в своем автомобиле, она как будто поникла, обмякла. Приняла свою судьбу. Но при этом все еще пытается договориться.

— Ты хочешь вернуться назад к своему мужу? — бросаю на нее внимательный взгляд, и она вздрагивает. Обнимает себя руками, склоняет голову ниже. Ответа тут и не нужно – после этой сцены в доме она точно не планирует возвращаться к Чопурии. Анжелика тихо глотает свои слезы слабости и молчит.

Едва мы выезжаем из леса, вижу, как в сторону дома направляется колонна из полицейских автомобилей, неприметных машин большой вместимости. Провожаю их глазами и думаю, что вовремя убрался из этого дома – иначе был бы пойман на горячем. Не думал, что этот баклан, Чопурия, обратится к ментам. Видимо, хотел сначала разобраться сам, а после показать себя истинным гражданином общества. Фыркаю под нос.

— Куда мы едем? — реагирует на мое движение Анжелика. Она стесняется поднять на меня свой взгляд, прячется, как улитка в свою раковину.

Теперь уже я не отвечаю.

Мотель мне не подходит, съемные хаты на день-два – тоже: терпеть не могу одноразовости, дух которой царит в них. Врываюсь в городской поток автомобилей, чтобы через полчаса свернуть в сторону коттеджей. Как ни крути, в моей жизни есть один дом, который все еще ждет шороха моих шагов…

Все эти дни я избегал дороги до него. Объезжал. Запрещал себе думать о нем. Даже когда юрист выложил передо мной ключи от него, заверив, что имущество все также принадлежит мне и находится в хорошем состоянии, не хотел брать. Только в последний момент переложил в карман, думая о том, что не смогу вернуться туда, где каждый угол хранил тысячи секретов.

— Я смотрю, у тебя очень близкие отношения с мужем… — не могу удержаться и напоминаю ей о том, что случилось в лесном домике. Знал, что Чопурия слетит с катушек от такой демонстрации сексуальности жены на другом мужике, но не ожидал, что его псы позволят себе поднять руку на его женщину. Да и что говорить – сам не думал, что не позволю никому к ней прикоснуться, ринусь за ней, желая присвоить себе.

— Так он пришел тебя спасти, или убить, а? — издеваюсь, но кажется, больше издеваюсь сам над собой.

Анжелика не выдерживает: быстро поворачивается и хочет влепить мне пощечину. Резко перехватываю ее запястье. Сжимаю до боли и откидываю ее руку на колени.

— Мне нужно будет завершить несколько дел с Давидом, — как только мы подъезжаем к железным воротам, нарушаю молчание между нами. — И после этого я решу, как с тобой быть.

— Если не Давид, то полиция меня точно найдет, — говорит она негромко, но так, чтобы я услышал.

Мы въезжаем в ворота. Я блокирую замок. С дребезжащим звуком они закрываются за нами. Смотрю на огромный дом с темными окнами, неприветливый и холодный. Он тоже все забыл – забыл все те счастливые дни, которым был свидетелем.

Прикрываю глаза, и кажется, что слышу голос…

— Послушай… — тихо говорит Анжелика. — А Аня…Ты называл ее имя. В том доме осталась девушка? Другая?

Я непонимающе смотрю на нее. Она озадачена, ошарашена, испугана за свое будущее, но вдруг вспоминает о том, что подумала несколько часов назад. Беспокоится о другом человеке! Не существующем, но тем не менее!

Это приводит меня в чувство, и я подхватываю ключи, выхожу из машины. Открываю ей дверь, но она не торопится выходить. Все еще не доверяет.

— В том доме… — медленно говорю, а сам смотрю на свое отражение в ее карих глазах. Они блестящие, живые, глубокие. Будто море, перекатываются волнами разных оттенков теплого шоколада, и я сдерживаюсь из последних сил, сжимая руку в кулак, чтобы не дотронуться до розовой щеки – обманчиво кажется, будто цвет ее кожи, волос, согреет, расслабит, напитает силой. — В доме никого, кроме нас не было. Я звал Аню во сне. Это…моя сестра…Была.

Анжелика вздрагивает, отшатывается.

Но я уже взял себя в руки.

Буднично, тускло и серо говорю ей, напоминая, кто хозяин положения:

— Ты пробудешь в этом доме до тех пор, пока Давид не опустится на самое дно. И ты будешь последним камнем, который заставит его там остаться.

— Я…

— Выходи из машины. Нет нужды напоминать, что с тобой будет, если ты снова решишь сбежать? Причинишь неудобства?

Она соскакивает с подножки и встает рядом, смотрит снизу вверх, но вся ее поза демонстрирует превосходство.

— Ты еще пожалеешь, что украл меня, — голос почти не дрожит. Почти не выдает страха. Боли. Волнения. Почти вводит в заблуждение. И эта ее игра безумно нравится мне.

— Кажется, я уже жалею…

Анжелика

Немного придя в себя, я продолжаю злиться на Хищника. Злюсь до одури, до онемения конечностей. Неужели он ещё не понял, что я не нужна Давиду? Его месть не удастся, потому что мой муж… Хотя… Я смотрю в упор на мужчину, во взгляде которого появляется дьявольский блеск. Ну конечно! Он всё понял! Давид хочет собственноручно убить меня, а Хищник лишит его этого удовольствия, сделав всё сам. Он избавится от меня и не будет жалеть, ни капли. Я должна бежать… Но куда? Где укрыться, когда неприятелей так много? Есть ли у меня хоть малейший шанс на спасение?

— Зачем ты возишься со мной? Ты ведь видел, что я не нужна Давиду, — отчаянно хватаюсь за последнюю попытку, когда Хищник идёт к дому, а я медленно плетусь за ним.

— Я многое успел увидеть… Хочешь поговорить об этом?

— Хочу чтобы ты отпустил меня!

— Почему?

Он резко оборачивается, и я едва успеваю затормозить, чтобы не впечататься носом в его грудь. Сердце замирает, а взгляды скрещиваются в немой игре.

— Почему ты так отчаянно просишь отпустить тебя?

Хищник подходит ближе и обхватывает моё лицо ладонями. От его прикосновения становится как-то непривычно тепло.

— Я видел, как ты хотела меня, как льнула ко мне, а потом видел, как тебя «любит» твой муж! Так почему ты так отчаянно хочешь сбежать? Есть к кому пойти? Может, тебя ждёт любовник? М?

Его пальцы сжимаются чуть сильнее, отчего кожа на моих щеках начинает гореть. Не понимаю, не могу или не хочу вырываться и просто продолжаю смотреть ему в глаза.

— У меня никого нет! — отвечаю негромко. — Меня никто не ждёт, но несмотря на это я хочу жить. Я не готова умирать, не готова прощаться с жизнью, пусть она отнюдь не дружелюбна ко мне. Пожалуйста, отпусти меня!

— Не могу! — мотает головой Хищник. — Я подумаю об этой просьбе после того, как от Давида Чопурия не останется и мокрого пятна. А пока — нет… Ты будешь в большой опасности, если уйдёшь сейчас.