Дверь на черную лестницу - Елена Колядина

Глава обширной семьи честно и преданно нёс свою круглосуточную, без выходных, вахту без всякой платы от владельца дома: трудился за крышу над головой, да за мелкие деньги «на чай» от состоятельных жильцов и богатых гостей.

Неудивительно, что после Октябрьской революции 1917 года семейство оказалось на стороне восставшего пролетариата.

Старший сын, дед Николая Петровича, надел кожаную тужурку и стал чекистом, работником чрезвычайного комитета, сокращенно ЧК.

Его активными стараниями нашу квартиру быстро уплотнили: семью фон Тизов переселили в людскую, остальные комнаты заняли неимущие, беднота, рабочие, красноармейцы, бывшая прислуга.

«Уплотнение»! Вот что значило это слово в бабушкиных воспоминаниях. Правда, она упорно избегала говорить подробнее, лишь бормотала: «Такое было время, детка». Наверное, её родственники тоже кого-нибудь «уплотнили», поэтому бабуля и стеснялась признаваться?

Предки Николая Петровича заняли смежные помещения – столовую и буфетную. Уже в нынешнее время, когда Петрович остался один – жена умерла, сын-офицер уехал в гарнизон, проём между столовой и буфетной заложили, за стеной поселились другие люди.

– Нехорошо, конечно, с Тизами поступили – мебель, вещи, фарфор, посуду растащили. Всё ж таки немало Тиз пользы России принес, известная была фамилия в инженерной среде, – виновато сказал сосед. – Но время тогда сложное было.

– Николай Петрович, на кухне в угловом шкафчике стояла посуда фон Тизов? – догадалась я.

– Она самая, разграбленная. В те годы говорили: экспроприированная на нужды трудящегося и угнетаемого народа.

– Значит, фарфор украла, вернее, унесла его хозяйка, Маргарита, – сказал Илья.

Петрович развел рукам: она, черная дама, Маргарита фон Тиз.

– Странно: Маргарита пришла из прошлого забрать чашки, которые в прошлом у нее еще есть? – протянул Илья.

– Ничего странного, это же потусторонние дела. Когда пять лет назад дамочка заявилась впервые, я поговорил со знакомым экстрасенсом, – сообщил Петрович. – Он сказал: в местах стыковок временных слоев и в тоннелях всегда происходят парадоксальные вещи, необъяснимые с точки зрения здравого смысла. А как она вообще к нам приходит, если уже померла давно: вроде в тридцатые годы её… того…

Петрович нахмурился и замялся.

– Что? – хором спросили мы с Ильей.

– Ну что-что? Сами знаете, время какое было. – Опять эта уклончивая фраза! – Вот и все, что я знал, ребята.

Мы поблагодарили Петровича, и я попросила:

– Пожалуйста, не говорите бабушке про мою прогулку в прошлое, а то она меня из дома больше не выпустит, станет охать: послала за маойнезом, и ну-ка ты, в 1913 год усвистала!

Пенсионер поклялся: могила!

Потом искоса глянул на Илью и сказал:

– А ты маму свою поспрашивал? Может, что вспомнит? Мы вышли в коридор, и Илья пожал плечами:

– А что моя мама могла знать про фон Тизов? Ей 34 года, исторических событий нашего дома не застала. Скорее, твоя бабушка владеет сакральными знаниями этой квартиры.

* * *

Следующей в нашем списке «подозреваемых» была Настасья Ивановна: по словам бабули, именно в ее семье много лет хранился фарфор семьи фон Тиз.

– Сомневаюсь, что захочет говорить, – вздохнул Илья. – Как я понял из рассказа Петровича, новые жильцы растащили имущество прежних хозяев? Разграбили, если называть события своими именами.

В скромной и аккуратной комнате Настасьи Ивановны, как и у Петровича, не оказалось антикварных вещей из царского прошлого квартиры, за которыми могла бы явиться черная дама.

– Деточки, я сама толком про бывших хозяев ничего не знаю, – развела руками Настасья Ивановна. – В то время за знакомство с дворянами семь лет лагерей давали, на рытье каналов отправляли, в штрафной батальон на фронт посылали, детей в детдом отбирали. Поэтому родители за всю жизнь ни словом не обмолвились: чьи вещи, почему хранились в нашей семье? Хотя я понимала: не наши вазочки да чашки, мы-то всю жизнь алюминиевыми ложками щи хлебали, чай из стаканов пили.

Наш рассказ о том, что позапрошлой ночью в квартире бесновались не воры, а владелица вазочек и чашек, хозяйка Маргарита фон Тиз, произвел на Настасью Ивановну гнетущее, если не сказать убийственное впечатление.

Пенсионерка закатила глаза, прижала руки к груди, простонала «валидол в кармане» и повалилась на диван.

Мы с Ильей едва привели ее в чувство горячим чаем, валидолом и валерьянкой.

– А если бы блюдца до сих пор у меня в серванте стояли? Нечистая сила ко мне бы в комнату явилась? – стонала соседка. – Сколько лет прошло, ни разу покойники нас не тревожили. Первый раз пять лет назад ОНА явилась, но как замуровали дверь на черную лестницу, все успокоилось. А теперь – снова за старое? С чего вдруг Маргарита начала к нам шастать?

В этом главный вопрос: зачем приходит черная дама?

Если мы найдем ответ – сможем положить конец неприятным визитам.

Настасья Петровна отдышалась и засобиралась в церковь за святой водой и свечами, а мы пошли к Илье – обдумать рассказы соседей.

Мама Ильи усадила нас за стол, налила кофе со сливками – мы в этот день чаем и кофе упились! – достала из холодильника разноцветные пирожные, подперла руками подбородок и сказала:

– По какому поводу такие озабоченные лица? Мы переглянулись.

– Мама, ТА женщина опять приходит в квартиру: это она устроила разгром, разбросала вещи, унесла фарфор. Мария с ней столкнулась на кухне, но думала – это незнакомая сумасшедшая соседка. Сегодня ночью гостья прошла через кухню, когда вы целой толпой там веселились, и добралась до комнаты Тамары Павловны.

Думаю, сегодня после полуночи тоже явится. Чтобы прекратить эти паранормальные страсти-мордасти нужно выяснить: как и зачем она приходит? Этим мы с Марией и занимаемся. Петрович рассказал: даму зовут Маргарита фон Тиз. Где я эту фамилию слышал?

Светлана подняла брови, раскинула ладони и сказала:

– Что значит «где слышал»? Маргарита до замужества была Фогель, по немецки Птица. А моя девичья фамилия…

– Птицина! – перебил Илья.

Я уставилась на Светлану и Илью: за столом сидели потомки чёрной дамы?!

– Мама, ты не путаешь? Почему ты ничего не рассказывала?

– Откуда я могла знать, что в квартиру ходит дух твоей пра-пра-не знаю сколько там еще пра-бабки?! Я с ней на кухне не встречалась, обо всем только со слов соседей слышала. А если бы и встретила, не узнала. Её вместе с мужем сослали в 1927 году, как врагов, за агитацию против советской власти. Я, кстати, тебе об этом говорила, ты даже сочинение по истории писал! После этого дальние родственники поменяли её детям, Борису и Елизавете, фамилию на Птициных.

– Мне в голову не пришло, что чёрная дама и моя погибшая прабабушка – один и тот же человек. Голова идет кругом! Мама, а фотография Фогелей у нас есть?