Орудья мрака - Имоджен Робертсон

Спустя десять лет Краудер вернулся в Лондон, чтобы поучиться у Джона Хантера, человека, отличавшегося большим талантом и энергией; под его началом анатом создал свои лучшие работы, хоть сперва и отказывался приписывать себе честь авторства. Нынче, вдыхая летние ароматы, идущие от придорожных кустов, он припоминал диковинные образцы (Хантер готов был выложить целое состояние, чтобы они попали в его руки, а затем и под его нож) — крокодила, доставленного с африканского побережья в трюме торгового судна, и льва, чья шкура обвисла от старости, — его Хантер откупил у странствующего зверинца. Некоторое время оба — и лев, и крокодил — жили в доме ученого. Под влиянием человека, отличавшегося пытливым умом, а также жестким отношением к дуракам и непроверенным знаниям, Краудер находился в состоянии подъема. Владения Хантера всегда полнились самыми странными божьими созданиями. Как, вероятно, и залы, где он читал лекции.

Сам Краудер на протяжении многих лет то и дело возвращался к отметинам, что оставляет на теле насильственная смерть. Зафиксировав результаты своих наблюдений, он обнародовал их в анонимных трудах, беседах или корреспонденции. Лишь однажды анатом подписал свой труд именем Краудер — именно эта статья и попала в руки его соседки. Там содержались общие замечания — факты относились лишь к опытам над животными. Когда же коллеги попытались убедить его в необходимости более глубокого изучения этой области, Краудер уклонился от их уговоров. Если его труды подвергались сомнению, он предпочитал отступить, не пытаясь убедить мир в собственной правоте. Краудер задумался: а читала ли госпожа Уэстерман отзывы на его работу, содержавшие иронические вопросы — почему, мол, господин Краудер не использует тела убитых, коих Лондон может предоставить в изобилии? А финальную наказующую строку? Она звучала примерно так: если бы какой-нибудь сумасшедший вздумал нападать на городских бродяг, Краудер без сомнения стал бы для них ангелом мщения. Переезд в Хартсвуд, в дом Лараби, стал попыткой отдалиться от этой области исследований, снова заняться обогащением своих умножающихся с возрастом знаний, сделать небольшие, но полезные открытия, касающиеся мелких деталей. Судя по всему, эту попытку постигла неудача. Работа, проделанная за последний год, не принесла хороших результатов, а теперь возник новый труп.

Оглядев темные силуэты заполнявших тропинку теней, он беззвучно, словно заклинание, произнес забытые звуки утраченного имени. Они вызвали образ его отца, заставили вспомнить родные земли и брата. Краудер вновь увидел лица и места своей юности и ранней зрелости, почувствовал, как они обступают его. Он убеждал себя, что они забыты и утеряны, хотя в действительности понимал — будь он честным не только на словах, но и на деле, давно бы признал, что все эти годы воспоминания не покидали его ни на минуту. Так что, если забыть об остром глазе и умении работать ножом, Краудер знал о себе лишь одно: он — человек, видевший, как его брата вешали за убийство их отца. Он — человек, который гневно и резко оттолкнул руки брата, заявлявшего о невиновности и умолявшего о помощи. В этих смертях и этом поступке заключалась вся судьба анатома. Остальное — лишь мишура да лицедейство.

Превосходно. Побег оказался невозможным, придется снова показаться свету. Вздохнув, Краудер поглядел на свои руки. Он так сильно вцепился в петлю поводьев, что от пальцев отлила кровь, они разболелись и занемели. Ослабив хватку, анатом начал ощущать покалывание и тепло восстановленного кровообращения. Нужно рискнуть и немного пожить в свете, чтобы понять, как отзовется на это общество.

Впереди, в нескольких ярдах от Краудера, какая-то тень, внезапно отделившись от придорожных кустов, остановилась на дороге в ожидании. Анатом почувствовал, как его оторвали от мыслей и вернули в действительность. Даже если этот человек попытается ограбить или убить его, Краудер все равно должен поблагодарить незнакомца за то, что он отвлек его от забот.

— Капитан Торнли?

Незнакомец говорил громким шепотом — нетерпеливым и раздраженным. Капюшон плаща по-прежнему прикрывал лицо Краудера; анатом почувствовал, как страх уступает место проснувшемуся любопытству, и вместо ответа остановил лошадь.

— Вы заставили меня ждать, капитан. Моя прислуга встревожится, если я пропаду на целый вечер. Я, несомненно, прошу прощения за то, что с Бруком ничего не получилось, однако мне нужно знать, что вы велите мне сказать завтра. Я ни в коем разе не хочу принести в замок неприятности, однако мой разум встревожен. Встревожен, сэр.

Человек сделал шаг вперед и увидел лицо Краудера. Незнакомец побледнел.

— Простите, сэр. Я думал, вы едете из замка. Приношу извинения за то, что прервал ваш путь. — Опустив глаза, незнакомец отошел с дороги.

Краудер, напротив, даже не пошевелился — он продолжал разглядывать лицо мужчины. Оно было широким и достаточно приятным. Хорошо сохранившийся индивид, персона средних лет и заурядных финансовых возможностей. Краудер ощутил, как в его голове вспыхнула искра — человек был ему знаком.

— Вы держите лавку мануфактурных товаров в городке.

Мужчина с некоторой неохотой поднял взгляд и не слишком убедительно улыбнулся. Отвечая, он продолжал смотреть на тропу — то в одну сторону, то в другую.

— Верно, сэр, держу. Я продал перчатки, что у вас на руках, сэр. Я помню это, ведь обычно джентльмены сами приходят за товаром, а ваша служанка Бетси пришла со старой парой, и мы постарались найти новую, равную по размеру и свойствам. Надеюсь, вы остались довольны нашим усердием, сэр.

Краудер уловил легкий упрек в тоне торговца. Ага, значит, он оскорбил этого маленького человечка, верно? Тем, что не пришел в его лавку и не обсудил с ним сорта кожи и покрой. В самом деле, в маленьких городках общаться не проще, чем при дворе иной европейской державы. Краудер поднял руку и в меркнущем свете поглядел на перчатку так, словно видел ее впервые в жизни. У этого человека зоркие глаза, раз он смог узнать свой товар в такой час и на таком расстоянии. Владелец лавки не любил неопределенность.

— Надеюсь, вы находите их удобными, сэр?

— Весьма, господин…

— Картрайт, сэр, Джошуа Картрайт. Это указано над дверью моей лавки.

Крепко сжав поводья, Краудер наблюдал за тем, как глаза господина Джошуа Картрайта ощупывают дорогу, бегая то вправо, то влево.

— Так и есть, простите меня. А вы ожидаете господина Хью Торнли?

— Для меня он капитан Торнли, сэр. И навсегда им останется. Верно, хотя, мне кажется, я перепутал вечер, а потому мне лучше отправиться домой. Прошу прощения. Мне не хотелось бы надолго оставлять лавку. Из-за смерти того человека моя горничная станет волноваться обо мне, а я не хочу, чтобы она вышла искать меня во тьме, сэр. Было бы нехорошо.

— Верно. — Краудер кивнул, улыбнувшись по обыкновению сухо.

— Тогда покойной ночи, сэр.

Слегка оступившись, владелец лавки перелез через заборчик, ограждавший дорогу от луга, и под безобидным взглядом Краудера, который не мог не вызвать подозрений, бодро и услужливо зашагал в сторону городка по безропотной луговой траве. Он ежеминутно оглядывался, словно надеясь, что Краудер просто-напросто исчезнет, и при этом не замедлял хода — впечатляющий маневр на неровной почве. Анатом не спешивался и сохранял неподвижность, пока торговец не утонул в тени первых домиков, затем соскользнул с лошади и, заведя ее за кусты, вернулся, чтобы, опершись на низкую ограду, принять позу Картрайта. Он надеялся, что ждать придется недолго.