Орудья мрака - Имоджен Робертсон

— Я Клейвер Уикстид, — представился он. — А вы капитаны Торнли и Хокшоу. Это ведь полковник направил вас посмотреть на наши успехи?

— Верно. — Торнли был слегка удивлен отношением, которое выказал молодой человек. Уикстид продолжал смотреть на них.

— И как же ваши успехи? — прямо спросил Хокшоу. — Есть ли у вас все необходимое? Вы ведь новичок на этом врачебном фронте, верно?

— Не уверен, сэр, что мои занятия можно назвать врачеванием. Доктор сказал, что ему нужна помощь, вот и появился я. Он режет и зашивает людей, а я помогаю держать их, затем выписываю заявки на лезвия и иглы. Вы желаете осмотреть это место?

Капитаны кивнули, и Уикстид поклонился.

— Замечательно. Этот зал мы отвели под операционную. Как видите, людей можно доставлять сюда прямо с верфи, а места, как мы считаем, хватит на семерых одновременно.

Хью невольно ощутил неловкость оттого, что молодой человек подошел к нему слишком близко. Он был так же строен, как Хокшоу, но его движения казались более плавными. Говоря, он держал руки вместе, однако правая то и дело выскальзывала, жестом иллюстрируя рассказ о приготовлениях; впрочем, левая вскоре снова крепко сжимала ее, словно своенравное животное, требующее обуздания. Казалось, он помешивал воздух, превращая его в нечто более густое, отчего становилось трудно дышать.

По широкому коридору они прошли в более просторное помещение, едва поспевая за проворным шагом Уикстида.

— Это главный участок, где мы разместим большую часть кроватей, для них у нас припасена солома. — И снова правая рука выскользнула, чтобы изобразить в воздухе груженый воз. — Это помещение — самое большое во всем здании, и мы, разумеется, полагаем, что высокие потолки обеспечат больше чистого воздуха, а сие достоинство, как мне сказали, благотворно влияет на больных.

— Это и вправду большой зал, Уикстид. Надеюсь, нам не представится случая заполнить его, — заметил Хокшоу.

Моргнув, Уикстид пожал плечами.

— Как вам угодно. Впрочем, нынче здесь — один из двух настоящих госпиталей на острове, сэр, а нас, солдат, тут великое множество. И пусть покуда мы счастливо избегали больших болезней, кто знает, что может случиться летом.

— Я полагаю, Уикстид… — как только Хью заговорил, молодой человек резко развернулся к нему, — узников будут лечить в Каменном остроге?

— Как вам угодно. Разве можно знать наперед, каков нрав этих бунтовщиков — понесут ли они раненых с собой или оставят на наше попечение? Весьма вероятно, что многих из них соединяют узы родства, а общая кровь, я полагаю, хороший резон, чтобы унести товарища еще дальше, чем нужно. Единственной родней, забравшей меня с собой, оказалась армия, но пошло ли это на пользу, мне еще предстоит узнать. Вероятней всего, те, кого они оставят, уже не будут нуждаться в нашей помощи.

— Значит, вам нравится ваша работа, Уикстид? — немного помолчав, спросил Хокшоу.

Молодой человек снова пожал плечами и, сгорбившись, оперся о стену.

— Покамест да, капитан Хокшоу. Следует использовать случай, который тебе представляется.

Хью начала одолевать скука.

— Здесь все в надежных руках, Хокшоу. Может, пора возвращаться с докладом?

— Согласен, Торнли.

Высказанное Уикстидом замечание о кровных узах раздражило Хью, как правило, отличавшегося благодушным настроением. Торнли ощутил зуд, словно в него впились острые зубы этого человека. Вернувшись в барак, Хью поймал себя на том, что впервые за много лет думает о своем брате Александре. Они едва знали друг друга — вскоре после смерти матери их отослали в разные заведения для юных джентльменов, — однако Хью всегда радовался встрече с братом. Возможно, Александр казался более ученым, чем друзья, коих обычно выбирал себе Хью, однако они неплохо ладили друг с другом.

В конечном счете Александр вырос под защитой семейства, а не в мире с волчьими законами, поркой и дурной пищей, заменявшими образование представителям высшего общества. Он покинул школу еще до того, как ему исполнилось десять лет, и объявил, что станет жить у господина Аристон-Грея в Чисвике. Этот человек был джентльменом и музыкантом. Отец счел эту идею нелепой, однако, столкнувшись с невозмутимой решимостью Александра, в конце концов уступил. Вернее, просто-напросто перестал тревожиться об этом деле, позволив наследнику поступать, как заблагорассудится.

В том доме Александр и познакомился со своей супругой. Он прожил там до совершеннолетия, а затем переехал, но недалеко — всего-навсего на соседнюю улицу, презрев манеры и обычаи своего класса, хотя продолжал получать содержание — щедрое и не ограниченное никакими условиями. Хью лишь однажды слышал, как брат говорил об этой даме — тогда они в последний раз были в замке вдвоем. Братья совершали верховую прогулку к северной границе владений Торнли, любуясь просторами, над которыми переливался дневной свет и которые Александр должен был унаследовать, вместе с графским титулом и роскошью, полагавшейся человеку его положения; и в тот момент старший брат просто признался младшему, что встретил женщину, которую будет любить до конца своих дней, и хочет жениться на ней. Сначала Хью рассмеялся — он не привык слышать от мужчин такие нежности, однако невозмутимая, почти сочувственная улыбка на лице брата заглушила звук, вырывавшийся из горла, и заставила его посерьезнеть.

— Она — подходящая партия? — спросил Хью.

— Нет, — улыбнулся Александр. — Она безупречна, но мне не ровня. Я поговорю с лордом Торнли, однако подозреваю, что он не станет меня слушать. Что ж — чудесно. Элизабет унаследовала немного денег, да и я откладывал с того содержания, что назначил мне отец, а благодаря своему образованию я, в отличие от многих людей нашего класса, способен сам зарабатывать на жизнь. Мы отправимся в Лондон и посмотрим, как пойдут дела.

— Ты будешь работать? — слегка изумившись, поинтересовался Хью.

— Да! Ведь, знаешь, многие работают. А мне лучше обладать любовью Элизабет и работать ради этого, чем… — подняв руку, он указал на простиравшийся перед ними пейзаж, — владеть всем этим.

— Как романтично!

Запустив руку в карман кафтана, Александр вытащил серебряный медальон с миниатюрой, открыл крышечку и показал брату. На портрете оказалась необыкновенно красивая женщина с большими голубыми глазами; она улыбалась кому-то.

— Я стоял за спиной художника, когда он делал наброски. Она смотрит на меня именно так. И что — ты считаешь, она этого не стоит?

— Разве хоть одна женщина может стоить такой жертвы? — удивился Хью, отводя глаза от портрета. — И как ты намерен поступить, когда отец умрет? Приедешь ли ты тогда, чтобы вернуть себе поместье?

Александр нахмурился.

— Возможно, мне захочется снова появиться здесь, но, думаю, я не приеду. Когда лорд Торнли преставится, ты можешь объявить о моей смерти и получить графский титул, мне нет до этого никакого дела.

— Благодарю.