Лебединая песня. Любовь покоится в крови - Эдмунд Криспин

Он постучал снова, и через несколько секунд оттуда донеслось:

— Кто там?

— Дорогая, это я.

— Ты один?

— Нет, со мной профессор Фен. А ты что, не одета?

Дверь распахнулась. В проходе стояла Элизабет, часто дыша, бледная.

— О… Адам…

Он ее обнял.

— Что случилось, дорогая?

Пытаясь подавить слезы, она с трудом улыбнулась:

— Понимаешь… кто-то хотел меня отравить.

Гостиная была типовая, как в любом другом отеле такого класса. Шторы на окнах, жалюзи, многочисленные светильники, половина из которых были не нужны.

Фен небрежно повесил на вешалку у двери свою шляпу и устроился в кресле. Закурил. Затем посмотрел на Элизабет:

— Итак?

— Аконитин, — коротко ответила она и кивнула на поднос, где стояла полная чашка. — В чае.

— И как вы догадались? — спросил Фен.

— Отпила небольшое количество и подержала во рту. Через пару секунд губы стали неметь.

— У вас имелась причина подозревать что-то неладное?

Элизабет кивнула. Ее красивые большие глаза сейчас были совершенно серьезными.

— Да, довольно основательная причина. Дело в том, что…

Дальше она подробно рассказала, как провела день.

— В результате у меня появились сомнения насчет чая. Я не зря изучала криминалистику. Попробовав чай, я решила до прихода Адама никуда отсюда не выходить.

Адам нежно сжал ее руку. Они были не из тех, кто выставляет чувства напоказ.

— Что скажете, Джервейс?

— Кое-кто испугался, я так думаю, — отозвался Фен. — И в какое время это случилось?

— Между половиной пятого и пятью.

— Так-так. — Фен встал, взял с подноса чашку с чаем. — Думаю, мне следует попробовать. А вдруг вы ошибаетесь?

— Может, не надо? — встревожился Адам.

— Все будет в порядке, друг мой. Поверьте, я не хочу прежде времени предстать перед Страшным судом.

Фен осторожно глотнул из чашки и скрылся в ванной комнате. Через пару минут вышел.

— Да, вы совершенно правы. Это аконитин. Подобный эффект мог вызвать вератрин, но он не так доступен. Конечно, я отправлю чай на анализ, но ответ будет только через несколько дней.

— Выделение токсикантов по методике Стаса-Отто, — добавила Элизабет, чтобы подчеркнуть свою эрудицию.

— Этот аконитин достать трудно? — спросил Адам.

— Нет ничего проще, — ответил Фен. — Достаточно летним днем выйти в поле и нарвать травы. Она называется борец аптечный, он же аконитин сборный клобучковый. Затем принести домой, высушить корни, растолочь, и вот пожалуйста. — Он беспокойно задвигался по комнате. — Мотивом для нападения могло послужить ваше опрометчивое замечание, что вы знаете имя убийцы. Но… — Фен резко остановился, — все это было не настолько серьезно, чтобы вызвать тревогу. — Он снова принялся ходить по комнате. — Вы сказали, что вскоре после этого в вашем номере побывала Джоан Дэвис и оставила записку. Видимо, она постучала и спугнула нападавшего. Он где-то здесь спрятался.

— Потом, когда он собирался выйти из своего убежища, — продолжил Адам, — пришла горничная с чаем. Она уходит, Элизабет возвращается в ванную, а злоумышленник подсыпает в чай аконитин и скрывается за дверью.

— Значит, это определенно не была мисс Джоан, — заключила Элизабет.

— Но она могла пытаться вас задушить, а уже после нее появился некто с аконитином, — сказал Фен.

— То есть, вы полагаете, со мной решили свести счеты два человека?

— Я просто хотел подчеркнуть многообразие вариантов.

— Но скорее всего было так, как мы предположили вначале. Сомневаюсь, что Эдвина убила Джоан Дэвис. Она его, конечно, не любила, — а кто вообще его любил? — но он ей особенно не докучал. Неужели нападение на Элизабет и аконитин в чае как-то связаны с гибелью Эдвина Шортхауса?

— Это возможно, — согласился Фен. — Однако могло быть и так: Джоан Дэвис по какой-то причине, не имеющей отношения к Шортхаусу, так возненавидела Элизабет, что решила ее убить.

— Но это абсурд.

— А если она в вас влюблена, Адам?

— Да бог с вами, Джервейс.

— Почему же? Влюблена, а вы этого не замечали.

— Нет, профессор Фен, — подала голос Элизабет, — такую версию вы можете с уверенностью исключить.

— Хорошо. — Фен кивнул и, нахмурившись, начал смотреть в окно на кирпичный фасад Нового театра.

— Вы не обратили внимания, душившие вас руки были в перчатках?

— Да, — быстро ответила Элизабет. — В перчатках, совершенно определенно.

Фен открыл гардероб, вгляделся и, не удовлетворившись этим, даже залез на короткое время вовнутрь. После чего заглянул под кровать.

— Нужно поговорить с Джоан Дэвис. Может быть, она кого-нибудь здесь видела.

— Джоан сейчас на репетиции, — сказал Адам. — И я там тоже должен быть.

Фен закурил сигарету и посмотрел на Элизабет:

— Пока в этой истории хотя бы что-то не прояснится, вам нельзя оставаться одной. Давайте вместе пойдем на репетицию.

Они начали одеваться.

— А как прошел визит в Амершем? — спросила Элизабет.

— Так, ничего интересного, — ответил Фен и рассказал ей вкратце о разговоре с Чарльзом Шортхаусом. — Кстати, он большой оригинал.

— Оригинал, — подтвердил Адам.

— Думаю, маэстро на этом давно спекулирует. — Фен вскинул голову. — Ну как, готовы?

Они вышли в коридор, профессор сразу остановил проходящую горничную. Попробовал выяснить у нее, посещал ли кто-нибудь сегодня в половине пятого семьдесят третий номер. Но ничего не добился. Потом побеседовал еще с двумя и узнал от них, что в указанное время все четыре горничные в гостиной заваривали чай. А Эффи понесла поднос в какой-то номер.

С Адамом и Элизабет он отправился искать эту Эффи. В беседе с ней, — это была та самая пожилая горничная, — выяснилось, что она видела в коридоре Джоан Дэвис. Кроме того, Фен убедился, что яд подсыпали в чай уже после того, как Эффи доставила его в номер.

— А в каких номерах живут другие участники спектакля? — спросил он.

— Пикок в номере через несколько дверей справа от нас по коридору, — сказал Адам. — Джоан этажом выше. Джон Барфилд этажом ниже. Но мы можем уточнить у портье.

Портье внизу сообщил им то, что требовалось.

— Вот видите, — проговорил Фен, когда они отошли в сторону, — как легко было узнать номер, где вы живете.