Спаси моего сына - Полина Рей

– В следующий выходной подаю заявление на развод. Судиться за машину не буду, оставь себе. Вещи твои в прихожей. Остальное заберёшь как-нибудь. На этом всё, Дань. Говорить больше не о чем.

Повисает тишина. Только слышу, как за окном идёт своим чередом жизнь. И хочется просто выйти на улицу, бродить среди прохожих и ни о чём не думать.

Верниковский смотрит на меня пристально несколько минут. Я же отвожу взгляд, изучаю обои на стене. А потом он просто проходит мимо и покидает квартиру. Чемоданы остаются стоять там, куда я их выволокла.

И к чёрту всё! Я приняла решение и планирую следовать ему до конца. Другого выхода у меня нет.

Ему совсем не хотелось снова встречаться со Светой. Но не решить всех формальностей Даниил попросту не мог. Хотя, кажется, прекрасно понимал, чем именно закончится их разговор.

– Кофе не предлагаю. Пива? – спросила она, когда Верниковский переступил порог небольшой квартиры, которую арендовал для сына и Светы.

– В десять утра? – насмешливо приподнял бровь.

– Как хочешь.

Светлана налила себе какое-то дешёвенькое пойло в обычную кружку для чая. Села за стол, кивнула напротив себя.

– Вообще я так рано не встаю, – напомнила она то, что он знал и так.

Верниковский пожал плечами. Взгляд наткнулся на тарелку с динозавриками, которую он когда-то привёз сыну. На ней лежали окурки вперемежку с какими-то фантиками.

– А у меня потом времени не будет с тобой говорить. Работаю я, как ты помнишь. – Он устроился за столом и сказал: – Я хочу, чтобы ты отказалась от Марка. Оформим официально проживание со мной.

– Нет.

Верниковский даже отшатнулся, когда услышал этот категоричный отказ. Нет, он и не надеялся, что разговор будет простым, но рассчитывал хотя бы на обсуждение.

– Ты же знаешь, что Марку с тобой плохо.

– Так он и не со мной. – Света пожала плечами, усмехнулась, снова глотнула мутного пива.

– Хорошо. Я хочу, чтобы он официально жил со мной.

– Нет, Данил. Я думала об этом, ждала, что ты приедешь это обсудить. Всё останется так же, как и сейчас. Квартиру продолжишь снимать. Те крохи, что мне платил, тоже останутся. Заметь, на алименты я не подавала, хотя, могла бы. Но мне хватает.

Верниковский сцепил челюсти. Злость была такой ярой, что руки сами по себе сжались в кулаки. Только не на Свету злился, а на себя в первую очередь.

– Я хочу иметь право, например, вывезти ребёнка в другую страну. Марк ничего ведь в жизни не видел.

– Вывози, какие проблемы? Нотариально оформим всё. Вроде как воскресный папа забрал на пару недель сына.

Даниил поднялся и тяжело опёрся руками на стол. Навис над Светой. Вляпался в какую-то разлитую бурду, хотя… вляпался не только в неё. Но и вправду сам был виноват.

– Ты только помни, Данил, что я мать Марка. И сейчас он должен быть со мной. Забирать без моего согласия ты его права не имеешь.

– Ты о чём?

Верниковский не понял, что именно имеет ввиду Света. Это сейчас… угрозы такие?

– О том, что если вдруг начнёшь предпринимать какие-то шаги за моей спиной, придётся обратиться к ментам и рассказать, как ты моего сына похитил, на которого по дурости я в свидетельстве тебя отцом указала, и мне угрожал.

Даня сделал рваный вдох. Пока он вообще не понимал, что делать дальше. Да и главным сейчас было спокойствие Марка.

– Ты сама понимаешь, что несёшь? Это же твой ребёнок… о нём надо думать в первую очередь.

Света хмыкнула – зло, коротко. Отвернулась, но Даня заметил, какая ненависть в её глазах мелькнула.

– Что-то ты запоздало хорошим отцом стал, Верниковский. Раньше надо было чесаться.

Пришлось снова сцепить зубы, чтобы не наговорить того, о чём впоследствии он пожалеет. По сути, всё было ясно. И угрожать судами, адвокатами и прочим «весельем» было Верниковскому не на руку.

– Марк остаётся со мной. Остальное в твоей жизни остаётся, как есть сейчас, – процедил он и, развернувшись, пошёл к выходу.

Последнее, что услышал, и от чего едва не сорвался, были слова Светы:

– И помни, кто мать Марка, и где он должен быть в данный момент! Если вдруг что…

– Пап! Смотри, что мы с дедом в гараже сделали!

С того дня, когда сын оказался рядом, с Марком произошли такие перемены, что Верниковский только и делал, что мысленно костерил себя – почему не признался во всём раньше? Почему не забрал Марка, пусть даже и на условиях Светы? Хотя, он знал ответ на этот вопрос. Это было равносильно тому, чтобы потерять настолько же ценное – любимого человека.

Он всё думал, что сможет как-то компенсировать Марку своё редкое присутствие, но сыну были нужны ни игрушки, или, скажем, походы в кафе. Ему нужно было ощущение земли под ногами, а не бесконечная карусель, в которой он был самым уязвимым звеном.

– Что сделали? – улыбнулся, увидев, как Марк прячет за спиной скворечник, который виден со всех сторон.

– Вот! Домик для птичек! Скоро осень, дед сказал, что им нужно будет где-то жить.

Сын нахмурился, как будто в воспоминаниях мелькнуло что-то нехорошее, но выражение лица Марка тут же смягчилось.

– Я пойду бабушке покажу. Она сегодня повидленные пироги печь будет.

Он умчался, а Верниковский тяжело опустился на стоящей в прихожей стул.

– Ну? – потребовал ответа отец, выходя из ванной и вытирая руки о полотенце.

– Сказала, что ничего официально оформлять не согласна.

– Понятное дело, тогда алименты и квартира уплывут.

– Это ещё не всё.

Даня сделал глубокий вдох. Когда ехал домой, о многом успел передумать. И раз за разом приходилось напоминать себе, что сейчас для него главным станет вопрос того, чтобы узаконить проживание с ним Марка. Потому что мысли были о Соне. О том, что может сделать, чтобы только она не исчезла из его жизни. О том, каким дебилом был, когда со злости поимел незнакомую девку.

– Продолжай, – подогнал его отец.

– Алименты я платил не по суду. Расписок не брал. Света намекнула, что может стребовать их сейчас.

– Скотина!

Верниковский невесело хмыкнул. Он и перед отцом был виноват, когда просил его дать в долг, чтобы покрыть убытки за сгоревший дом.

– Но и это ещё не всё. Она пригрозила, что выставит меня похитителем, если я начну предпринимать какие-то шаги. Подам в суд, например.

– Так она сама тебе Марка привела!

Возмущению в голосе отца не было предела, и Даня бы разделил его, если бы не одно «но».

– Не мне, а Соне. Наверное, понимает, что втягивать жену я в эти разборки не буду. Ну, или она сама меня пошлёт куда подальше, случись что.