Спаси моего сына - Полина Рей

– Не знаю, – хмыкает Черенков. – Может быть и круто.

А я стою, смотрю на всё это действо и чувствую, как у меня внутри начинает исчезать то, что причиняло лишь боль.

Никогда не знаешь, куда тебя отправит реальность, и что именно будет способно хоть отчасти облегчить тот ад, в котором ты существовала последнее время.

А потом всё исчезает и растворяется. И ощущение это восторженное, и облегчение. Теперь сбежать хочется, как будто тот самый порог, перейдя который, я смогу забыть – ещё не пройден. Да и невозможно его перейти столь быстро.

– Сонь, ты чего подвисаешь? Знал бы, что будешь на других мужиков пялиться – уехали бы, не заходя в парк.

Вот оно что? Вскинув брови, поворачиваюсь к Андрею. Он что, считает, что кто женщину ужинает, тот её и танцует?

– А чего на них не попялиться? Красивые, спортивные, на таких любая баба полюбоваться готова.

Отпиваю глоток воды, а сама чувствую, как внутри меня какая-то чертовщинка появляется, какой раньше не было.

Черенков сцепляет челюсти, улыбается кривовато. Потом смотрит мне за спину, и я резко оборачиваюсь.

– Привет, – с мягкой полуулыбкой говорит Саша.

Он уже спустился и даже успел меня узнать. Со спины.

– Я тебя в толпе сразу взглядом выцепил.

Он говорит только со мной, не обращая внимания на Андрея. Это выбивает из колеи. Бог весть, что теперь подумает Черенков.

– Привет. А мы вот тут… гуляем. Это Саша, это Андрей.

Знакомлю мужчин друг с другом, они словно бы нехотя жмут друг другу руки. Вроде так заведено, значит нужно, на деле же – на фиг это никому не сдалось.

– Знакомый твой? – уточняет Черенков.

– Да, немного друг друга знаем.

Я стою между ними как грёбаный буфер. По крайней мере, чувствую себя именно так. А вообще странно, Верниковская, что именно эти мысли приходят тебе в голову. Может, причина в том, что за всю свою жизнь ты так и не научилась общаться с мужчинами? Да и не было мужчин – имелся лишь тот, кто сейчас уже не рядом.

– Хочешь на подъёмнике подняться? – спрашивает у меня Дарьялов. Поворачиваю голову в его сторону.

– На… подъёмнике? Это высоко?

– Почти восемьдесят метров. Не испугаешься?

Он практически бросает мне вызов, но не успеваю ответить, как Дарьялов добавляет:

– Я буду рядом.

Эта фраза понуждает меня снова почувствовать, будто мне восемнадцать. И я совсем не могу понять, хорошо это, или плохо.

– Не испугаюсь.

Размышляю долю секунды, прежде чем повернуться к Андрею.

– А ты? С нами?

Возможно, это некрасиво. Вот так найти себе развлечение и решить, что буду в нём участвовать. Но разве я кому-то что-то должна? Да и делаю ли что-то запретное? Однозначно – нет. Запретного сейчас для меня в принципе не существует.

– Нет уж! – вскидывает ладони Черенков. – Ты же знаешь, боюсь высоты.

Конечно, ни черта я не знаю. Мы были не настолько близки, чтобы он мне рассказывал о своих фобиях. Но просто киваю и иду с Сашей туда, куда он ведёт меня через толпу.

– Вообще-то, я тоже не фанат высоты, – нервно хихикаю, следуя за Дарьяловым.

– Я же сказал – буду рядом, – он оборачивается и подмигивает мне, а когда добираемся до огромной машины, командует: – Михалыч, давай-ка нас наверх.

Шаг в металлическую «люльку» – как подписание собственного приговора. Теперь мне отсюда только два пути – или не испугаться, или же начать слёзно молить о том, чтобы нас вернули с небес на землю. И от того, какой драйв появляется в душе, знаю – молить не стану даже в том случае, если буду помирать от страха.

Когда вся конструкция приходит в движение, и мы начинаем подниматься наверх – инстинктивно вцепляюсь руками в металлический поручень.

– Восемьдесят метров – это же много? – шепчу хрипло, а сама смотрю на то, как люди превращаются в маленькие точки.

Никогда не боялась каруселей, но там, блин, страховка имеется. Сейчас же лишь крепко стиснутые на железе пальцы являются хоть каким-то гарантом того, что мне есть, за что держаться.

– Ну… парочка десятиэтажек, – слышится рядом спокойный уверенный голос.

Я не успеваю обернуться, когда по обеим сторонам от меня появляются руки Саши. Он просто берётся за поручень возле моих ладоней, и я оказываюсь в надёжном коконе. Чувствую спиной близость Дарьялова. Он не прижимается ко мне, просто стоит в паре сантиметров, и я ощущаю уверенность. И его – и свою. Потому что сейчас не боюсь. Знаю – что не упаду.

– Ну как тебе? – тихо спрашивает Саша, когда мы застываем в одной точке.

– Офигенно! – заверяю его, чуть полуобернувшись. – Даже завидую немного, что ты это можешь ощу…

Я не договариваю. Знаю, что сморозила глупость. Завидовать тут вовсе нечему, учитывая прошлое Дарьялова.

Соня, какого чёрта ты вообще это ляпнула?

– Могу ощущать, – откликается Саша.

И вдруг отстраняется и отходит. Однако тут же становится рядом, небрежно опирается на поручень, в который я так и продолжаю впиваться руками.

– Если за очками своими когда-нибудь заеду, не прогонишь? – хмыкает он.

Оператор подъёмника вовсю делает вид, что его здесь нет.

– Не прогоню. С чего бы? – уточняю, впиваясь взглядом в лицо Саши. Сама не знаю, что хочу на нём увидеть, но цепко смотрю на Дарьялова.

– С того, что всякое бывает, – пожимает плечами Саша и вдруг командует: – Михалыч, давай вниз.

Тот самый «Михалыч», похоже, только рад возможности закончить наше внезапное рандеву.

Подъёмник опускается, я снова хватаюсь за перила, а Дарьялов стоит рядом и смотрит на меня. И может от взгляда этого раньше бы бежать хотела, но не сейчас. Просто вскидываю подбородок, гляжу в ответ, а сама уже знаю, что увидеть хочу. Интерес в глазах Дарьялова, даже зная, что именно его может и не быть.

– Заеду за очками, – тихо говорит Саша, когда мы оказываемся внизу. Мои ноги касаются земли, а я ведь совсем не это чувствую. Хочется снова туда, наверх. Где чувствовала себя в безопасности.

– Заезжай, – отвечаю едва слышно, и когда пауза, возникшая между нами, становится гнетущей, попросту ухожу.

К Андрею, который уже меня заждался и успел трижды набрать мой номер. Но отчего-то на душе муторно и странно.

И лишь один вопрос в голове:

А что, если Саша не заедет?

– Сонь, не зависай, ну!

До меня доносится голос Вики, а я не сразу понимаю, чего от меня хотят. И не осознаю, где нахожусь.

– Что? – трясу головой, в которой мысли какие угодно, но только не о работе.