Искала я милого моего - Марта Кетро

расцветают искусства и науки и даже есть справедливость. Пока ещё сохранялись отдельные недостатки, но со временем, со временем… Мэр, например, работал ради светлого будущего (и немного ради одного интересного лекарства, без которого не мог обходиться уже многие годы). У других были свои тайные слабости и горячо любимые семьи, которые следовало оберегать. Орен тоже ей принадлежал – из любви. И сколько бы ни храбрился и ни спорил, всегда был на её стороне.

Эмилия открыла глаза и посмотрела на Орена с такой нежностью, что он поёжился.

– Просто скажи, кого ты уже убила или хочешь убить. Зачем эти психические атаки между своими людьми?

– Клянусь твоей матерью, никого.

– В такие минуты я даже рад, что она уже не с нами. Надеюсь, на тот свет твои возможности не распространяются.

– Да ладно. Расскажи про Джакомо. До запястья?

– До плеча.

Эмилия хмыкнула. В определённых кругах руки до сих пор рубили тем, кто совершал особенно наглые кражи, разорял общак или ещё как-то обирал своих. Дело-то житейское. Но и тогда чаще всего отнимали только кисти, а вора оставляли в живых – в назидание. Мёртвому-то увечья не страшны, а поди поживи изуродованным, когда собственные штаны застегнуть не способен.

– Интересно. Он ведь грузчик? Мог увести товар у контрабандистов, из крупного что-нибудь. Но я ничего не знаю о таком. – Эмилия была в курсе самых значительных операций, начальник порта еженедельно предоставлял ей отчёты и по белым, и по теневым перевозкам, и в последних ничего подходящего не встречалось. Очень плохо, если возник поток, идущий мимо неё. А когда Эмилия говорит «очень плохо», это к беде.

– Нет, – заверил её Орен. – Я присматриваю, ничего интересного. Скорее всего, бойцовские дела. Вроде как должен был лечь под Олафа, договорился, уже и деньги взял, а потом взбрыкнул. Покрасоваться захотел? Ставок нигде не делал, просто наплевал на соглашение, разделал соперника, подхватил выигрыш, бабу какую-то бедскую из толпы выдернул и смылся. Но далеко не убежал, нашли его в нумерах без денег, без бабы и без рук, но с дополнительной дыркой в горле. Кровищи было…

– Представляю. Подружка не могла?

– Да ладно. Опоить и ограбить – одно, а кости пилить не женское дело. Хотя следов борьбы не было, будто сонного взяли.

– Руки-то не нашли?

– Нет, кормят уже рыб, наверное, это же возле порта.

– Хорошо, а буков[1] ты опросил, кто у нас такой грубый?

– В том-то и дело, божатся, что наказать не успели, не они это.

– Как следует спросил?

– Как умею. Не веришь – сама займись.

– Да уж не премину. – Но Эмилия знала, что Орен доставал информацию почти так же эффективно, как и она. Не так чисто, но у всех свои методы. Она обязательно перепроверит, но в целом картина любопытная, «всё как у кошки, но не кошка», версия слишком очевидная, чтобы быть правдой.

– Ладно, душа моя, возможно, мы усложняем. Работай и держи меня в курсе, пожалуйста. – Эмилия была с ним очень вежливой, когда не хамила нарочно. Хороший человек, грех обижать. Сегодня она не дразнила, а он не играл с ней в злого полицейского, общались как коллеги. Кристалл его раздражением не зарядить, но толковый разговор дороже энергии.

Орен тем временем рассматривал её лицо с тем же жадным вниманием, что и годы назад. Она никогда не переставала его интересовать и никогда не переставала ему нравиться. Он любовался её тонкими летучими чертами тогда, любуется и теперь, хотя лёгкости стало меньше. В Эмилии было одухотворение, и всё, что он знал о ней, всё, что она натворила в жизни и ещё натворит, не сделает её жёстче, грубее, некрасивее. Так и будет улыбаться среди белых своих цветов, купаться в аромате апельсинов, гладить кошек, трепетать над сладкими булочками и трахаться с кем попало – самозабвенно, будто отдаётся богу. Однажды он вручил ей свою жизнь в этом же саду, и с тех пор ничего не изменилось.

Эльфрида явилась после обеда, раздражённо повела прекрасным породистым носом и опять куда-то исчезла. Как выяснилось, спустилась к морю, набрала воды и потом долго отмывала прихожую, кухню и веранду «седьмой волной», бормоча очередной заговор. Несмотря на северные корни, она впитала восточные суеверия во всей полноте и постоянно чистила дом от дурного глаза, сыпала в огонь соль, обходила комнаты с колокольчиком, жгла можжевеловые благовония, а веник держала у двери перевёрнутым. Эмилия с пониманием относилась к её причудам, вот только порчу Эльфрида ощущала каждый раз, когда в доме появлялись гости – любые, люди не нравились ей в принципе, вне зависимости от пола, национальности, расы и социальной принадлежности. Её регулярные камлания порой становились утомительными, но обычно Эмилия любила смотреть, как высокая чопорная дама в тёмном платье яростно размахивает свечой и отчитывает духов так, будто они нашкодившие школьники. Это при том, что Орен был Эльфриде наименее отвратителен, ему даже разрешалось называть её Элфи и дарить чёрный, как горе, шоколад. И всё-таки она утверждала, что господин следователь приносит дурную энергию на одежде, ибо якшается с отребьем и ходит рядом со Смертью. Эмилия не считала необходимым напоминать, что Смерть практически живёт у нее дома, мало ли какие очищения способна измыслить домоправительница. К тому же Эльфрида страшно развлекала Гамлета, во время ритуалов серая тень постоянно кралась у неё за спиной, замирала в уголке и с интересом наблюдала.

Сегодня Элфи управилась довольно быстро и уже через час заглянула к Эмилии с отчётом, который, по сути, был перечнем указаний: злых духов не подкармливать, энергию порока не производить, а мясника по возможности сменить, ибо заказанная к ночи Сошествия парная телятина обойдётся в невиданную сумму, от которой небо гляди того упадёт на землю, а упомянутые духи обретут ужасную силу и овладеют миром.

Эмилия добродушно выслушала и пообещала поразмыслить над этим. В глубине души она считала, что в этой женщине и есть главная опасность для человечества, ибо выносить её и не исходить той самой порочной энергией способны только святые.

Плохую весть принёс мальчишка. Почтовый ящик Эмилии только выглядел обыкновенным, на самом деле его почти невозможно взломать, а когда внутрь падает письмо, на охранный контур приходит сигнал. Эмилия как раз вышла в сад, когда тоненько запел колокольчик, и потому успела увидеть маленькую тень, удаляющуюся от ворот. В записке был только адрес – дом неподалёку от садика Даль, и неприметная метка, подтверждающая, что послание от своего человека. Почерк Эмилия узнала и без подписи. Орен вряд ли назначит