День гнева - Йонас Бонниер

– Аминь, – прошептала Ясмина.

Кристина же поняла, что если и раньше Эва Скуг пользовалась в общине непререкаемым авторитетом, то теперь возвысилась до совершенно нового, божественного качества.

Эва стала Христовой невестой.

18

Но у Кристины никак не получалось в это поверить. Хотя она и хотела, до боли в сердце. По утрам она садилась в автобус до Альмунге. Листвы на деревьях оставалось все меньше, луга превращались в болота, и темнота с каждым днем все раньше окутывала дома, равнину и дороги. Вечерами холодный ветер щипал щеки, когда Кристина, с ноющей от усталости спиной, по дороге от остановки пыталась осмыслить эту проблему с разных сторон.

Никто не знал Библию лучше, чем Синдре, и не работал усерднее его. И Синдре утверждал, что он и другие пасторы из Кнутбю несколько недель, даже месяцев, только и делали, что занимались этим вопросом. Душой они понимали, что все правда, но намеренно заняли критическую позицию. Снова и снова сверяли факты с текстами Священного Писания и лишь после этого окончательно сошлись на том, что Эва избранница Христова и его невеста.

Так кто такая была Кристина, чтобы опровергать эту истину? Она ведь только-только начала видеть вещие сны, и ни разу Святой Дух не избирал ее орудием своей воли. Она была жена пастора, одна из многих, кто заполняет собой церковные скамьи во время службы – не более.

Но при всей своей малости, которую Кристина особенно остро ощущала по вечерам, когда отправлялась в туалет или опускала Эльсу в ванночку, смывая с пушистой головы ароматную пену, прежде чем надеть на малышку пижаму, это было то, чего она никак не могла взять в толк. Избранничество Эвы оставалось для Кристины непостижимым.

Эльса заливалась смехом так, что булькало в горле, но Кристина ничего не слышала. Она знала, что скажет Синдре в ответ на ее сомнения. Что Кристина слаба в вере и ее душа блуждает в потемках. Но Иисус выбрал Эву, как такое принять? Кристина лежала рядом с Эльсой в постели, где малышка засыпала, прежде чем ее переносили в детскую кроватку. Из всех женщин планеты последних двух тысячелетий одна Эва Скуг удостоилась стать женой единородного сына Всемогущего Бога.

«Как вор в ночи», – мысленно повторяла Кристина. Так вот почему он выбрал Кнутбю, – поселок, где едва наберется тысяча жителей, затерявшийся в уппланских лесах. Северная страна на задворках Европы с восемью миллионами населения – или их уже девять? В любом случае, что может быть более незаметно, непостижимо и неожиданно?

Господь выбрал Швецию, Кнутбю и Эву. Разве Мария-Антуанетта не подошла бы Ему больше? Или, может, мать Тереза, Мэрилин Монро, королева Англии? Все земные женщины были одинаково немыслимы в этом качестве, так почему бы и не Эва?

Так или иначе, Его день пришел, и поверить в это было не трудней, чем во все остальное. Так думала Кристина, поднимая с кровати спящую дочь. Теперь Эва – избранница, и все мы – гости на свадебном пиру. Это ли не причина для радости?

Так проходили дни, складываясь в недели – ночь, работа и снова ночь. Никогда еще Кристина так не уставала, не чувствовала такой тяжести на душе. Она знала, что это связано с ее неспособностью принять избранничество Эвы. Эти сомнения изводили Кристину час от часу и изо дня в день.

Впервые после отъезда из Кристинехамна она радовалась тому, что у нее нет подруги. Что поблизости не оказалось никого, кому Кристина могла бы доверить свои мысли, и поэтому держала их при себе. Можно, конечно, позвонить Софии, Кристина не общалась с ней, наверное, вот уже года два. Но обсуждать по телефону помолвку Иисуса Христа – что-то в этом было не то…

19

Он собирался подойти к ней после проповеди. Шел первый адвент, вечером планировалась репетиция рождественской мистерии, в которой Ирис играла поющего осла.

Зал был полон, никто не остался дома в это воскресенье. И Синдре выстроил проповедь так, как умел только он. Поначалу как непринужденный разговор, вроде тех, что ведутся между друзьями перед телевизором, когда на экране транслируется футбольный матч. Главные слова обрушились как гром среди ясного неба, поражая, обезоруживая, глубоко проникая в сердце и душу.

– Осталось не так много времени, – говорил пастор Синдре Форсман. – Их задача – подготовиться. Иисус видит насквозь всех и каждого в Кнутбю и скоро объявится здесь собственной персоной, под видом самого обыкновенного человека. В ожидании его им следует проявлять стойкость, жить правильно и не поддаваться искушениям сатаны. Потому что нечистая сила тоже будет как никогда активна, и это Синдре тоже скрывать от них не намерен. Демоны сделают все возможное, чтобы совратить членов общины Кнутбю с пути истинного, такова обратная сторона избранничества.

– Помните, у нас есть мощное оружие, чтобы противостоять всем атакам, – уверял он. – Доспехи, которые делают нас неуязвимыми. Это наш волшебный мед – помните мишку Бамси[6]? – Тут дети на задних скамьях рассмеялись, потому что поняли намек. – Я говорю о нашей вере, – продолжал Синдре, и Кристина почувствовала, как его взгляд проник ей в самое сердце, – о любви и надежде. Совсем скоро наступит Рождество, и мы станем радоваться появлению на Земле Иисуса. Это ради нас Он воплотился в человеческом теле, ради нас умер и вернется.

После проповеди люди окружили пастора, спеша поделиться впечатлениями от его речи. Синдре с трудом пробирался к Кристине, которая все еще сидела на первой скамье, не в силах оторвать взгляд от мужа. Наверное, и Христос так же прокладывал себе путь сквозь толпу больных и увечных, прослышавших о его чудесах в Иерусалиме и жаждущих исцеления.

Но если Христос, – как, по крайней мере, представляла себе Кристина, – был исполнен скорби о малых сих, то Синдре буквально сиял, чувствуя себя в центре внимания. Он призывал людей говорить по делу, кивал и подбадривал, принимая восхищение. «Собственно, почему он должен вести себя иначе? – спрашивала себя Кристина. – Синдре достоин этого. Он из тех редких проповедников, которые, вместо того, чтобы отгораживаться от людей своей ученостью, ведут их за собой. Так, что к концу проповеди паства словно одна футбольная команда, готовая хоть сейчас выйти на поле и совершить невозможное во имя Иисуса».

Кристина улыбнулась. Этот образ она тоже позаимствовала у Синдре, который часто сравнивал общину с командой, хотя совсем не интересовался спортом.

– Кристина, – раздался над ухом его голос.

Она подняла глаза. Синдре стоял, окруженный поклонниками, и протягивал ей руку. Тем самым он возвысил ее над всеми, показал, что она его. Кристина встала, ног под собой не чуя от гордости.

– Нам нужно поговорить, – сказал Синдре.

Кристина кивнула и последовала за ним на служебную половину, где у Синдре был кабинет.