Проект "Рози" - Грэм Симсион

За едой Рози все пыталась объяснить мне, почему ей так хочется разыскать биологического отца. Меня ее доводы не убеждали. В прошлом это, возможно, и было бы полезно с точки зрения определения риска генетических заболеваний, но сейчас для этого достаточно анализа ДНК Рози. Отчим Фил, похоже, отлично справился с ролью отца, хоть и не без претензий со стороны Рози: он чересчур мнил о себе, был непоследователен в своем отношении к Рози и вообще часто менял настрой. К тому же Фил резко выступал против алкоголя. Я счел это вполне оправданной позицией — но, как выяснилось, она-то и вызывала трения между ними.

Доводы Рози показались мне чересчур эмоциональными. Я не силен в психологии, но смог догадаться, что вопрос отцовства исключительно важен для нее.

После десерта Рози отлучилась «попудрить носик». Я смог предаться раздумьям и вдруг поймал себя на мысли, что замечательно провожу время за ужином с женщиной. Серьезное достижение, которым мне не терпелось поделиться с Джином и Клодией.

Я пришел к выводу, что отсутствие проблем в общении с Рози обусловлено тремя факторами.

Привычное заведение. Прежде мне никогда не приходило в голову пригласить женщину — да и вообще кого-нибудь — в «Джимми Ватсон», в бар, который я всегда рассматривал лишь в качестве источника выпивки.

Наш ужин вовсе не был свиданием. Рози я заранее отверг по многим пунктам как потенциальную спутницу жизни, и мы встретились исключительно по делу. Это было скорее совещание.

Я был слегка пьян, а значит, расслаблен. Потому и не обращал внимания на возможные просчеты.

В конце ужина я заказал два бокала самбуки и спросил:

— И кто у нас следующий в очереди на ДНК-тест?

Кроме Имонна Хьюза Рози знала лишь двоих «друзей семьи», сокурсников матери. Маловероятно, чтобы случайный любовник ее матери сохранил с ней связь — при наличии Фила. Однако нельзя было сбрасывать со счетов и эволюционный довод: мужчиной могло двигать желание убедиться в том, что его потомство получает должный уход и заботу. Собственно, от этого отталкивалась и Рози.

Первым кандидатом был доктор Питер Энтикотт, местный житель. Другой — Алан Макфи, скончавшийся от рака простаты. Неплохая новость для Рози — ведь, за неимением предстательной железы, она не могла унаследовать эту болезнь. Как выяснилось, Алан был онкологом, но выявить рак у себя самого не сумел. Обычное дело: людям свойственно не замечать того, что находится рядом и очевидно для окружающих.

К счастью, у доктора Макфи была дочь, с которой Рози некогда общалась. Рози договорилась о встрече с Натали через три дня — чтобы посмотреть ее новорожденного ребенка; хороший повод.

Я вернулся к своему обычному расписанию, но проект «Отец» не шел из головы. Теперь я достаточно подготовился к сбору образцов ДНК — мне не хотелось повторения истории с разбитой чашкой. На фоне этих забот у меня состоялась очередная стычка с деканом, на этот раз по поводу Случая с Камбалой.

Помимо всего прочего, я преподаю генетику студентам-медикам. На семинаре в предыдущем семестре студент, который не назвал своего имени, поднял руку вскоре после того, как я показал свой первый слайд — потрясающе красивую диаграмму эволюции от одноклеточных организмов до многообразия современных форм жизни. Только моим коллегам с физического факультета под силу изобразить нечто столь же впечатляющее. Я не могу понять, почему для многих интереснее счет на футбольном табло или вес какой-нибудь актрисы.

Этот студент, однако, явно принадлежал к другой категории:

— Профессор Тиллман, вы употребили слово «эволюционный».

— Совершенно верно.

— Думаю, вам следовало бы подчеркнуть, что эволюция — это всего лишь теория.

Я не в первый раз слышал вопрос — или утверждение — такого рода. Опыт показывал, что мне не удастся переубедить студента, взгляды которого наверняка основываются на религиозных догмах. Зато я мог сделать так, чтобы его коллеги — молодые врачи не приняли всерьез подобную галиматью.

— Вы правы, — ответил я, — но на вашем месте я бы не стал употреблять слова «всего лишь». Эволюция — это теория, подкрепленная серьезной доказательной базой. Как микробная теория болезней, например. Раз уж вы выбрали профессию врача, вам следует опираться на науку. Если же вы хотите стать целителем и практиковать лечение силой веры, то, наверное, вы ошиблись с курсом.

В аудитории раздались смешки.

— Я говорю не о вере, — возразил мне Целитель. — Речь идет о креационистской науке.

Раздались чьи-то стоны. Несомненно, многие студенты воспитаны в системе, где критика религии не приветствуется — взять хотя бы нашу австралийскую культуру. После одного инцидента, имевшего место ранее, мне уже запретили высказываться по вопросам религии и веры. Но сейчас мы обсуждали науку. Я мог бы продолжить этот спор, но мне хватило мудрости не дать увести себя в сторону. Мои лекции точно рассчитаны по времени, и я всегда укладываюсь в пятьдесят минут.

— Эволюция — это теория, — продолжил я. — Единственная теория происхождения жизни, принятая на вооружение всеми учеными и имеющая непосредственное отношение к медицине. Посему мы тоже будем придерживаться ее в рамках нашего курса.

Мне показалось, что я ловко вышел из положения. Злило только то, что у меня не было времени разбить в пух и прах псевдонаучный креационизм.

Несколько недель спустя, обедая в университетской столовой, я нашел способ донести свою мысль в наглядной и предельно сжатой форме. Мое внимание привлекла камбала на тарелке у одного из коллег. После сбивчивых объяснений мне удалось заполучить скелет рыбины с головой. Я завернул добычу в салфетку и убрал ее в свой рюкзак.

Через четыре дня у меня снова была лекция в той же группе. Отыскав глазами Целителя, я задал ему вводный вопрос:

— Вы верите в то, что рыбы в их нынешнем виде были созданы высшим разумом?

Похоже, он был удивлен этим вопросом, учитывая, что после нашей дискуссии прошло семь недель. Но согласно кивнул.

Пришло время развернуть камбалу. Она приобрела довольно резкий запах, но студенты-медики должны быть готовы к встрече с самыми разными органическими объектами. Я указал на рыбью голову:

— Обратите внимание, что глаза не симметричны.

На самом деле глаза и вовсе разложились, но расположение глазниц еще просматривалось.

— Причина в том, что камбала эволюционировала от обычной рыбы с симметричными глазами. Один глаз медленно мигрировал по всей поверхности головы, пока не нашел ту точку, в которой он может функционировать достаточно эффективно. Эволюция не потрудилась убрать глаз на место. Но согласитесь, что высший разум не допустил бы существования рыбы с таким дефектом. — Я передал скелет рыбы Целителю, чтобы он смог изучить его, и продолжил лекцию.

Целитель ждал до начала следующего учебного года, прежде чем подать на меня жалобу.