Королевская канарейка - Анна Кокарева

однако, чудные гномьи панталоны в оборочках точно его поразили бы! Может, даже и наповал)

Но боже — кого из живущих целовал князь эльфов⁈ Машина для убийства, пахнущая, как пахнут маленькие котята, как апрельский лёд, как распускающиеся почки чёрной смородины — и немножко мятой.

11. Солнечные ванны

а Ева, я вдруг понимаю,

и яблоко съела, и змея.

© Губерман

С утра меня никто не будил, что гуманно, конечно. Проснувшись, чувствовала себя… несколько разлагающейся. Не то чтобы умирала, нет, но ощущала то же, что в своём мире каждое первое января: не употребляя спиртного, тем не менее, чувствовала всегда в этот день отголосок общемирового похмелья. Тянущая томность, почти полная остановка мыслительной деятельности и расслабленность тела, и странный уют от этих ощущений. Когда можно остановиться и только дышать и бездумно смотреть на мир. А если думать, то всякие глупости: например, интересно, откуда брался запах горького миндаля во время поцелуя, если сама настойка пахла сивушным ужасом? Я так понимаю, на эльфов яды не действуют, и, возможно, это было побочным эффектом мгновенной нейтрализации спиртного. Или не мгновенной. Всё-таки, по-моему, оно вчера подействовало на принца нашего.

Вчера, когда я отказалась, он отстранился, всё ещё опираясь руками о стену по обе стороны от меня, и стоял так, тяжело дыша, какое-то время. Потом легко провёл по щеке, пожелал спокойной ночи и стремительно вышел.

Я малодушно надеялась, что он выспится и забудет, не станет ужасаться содеянному и не затаит обиды. А воспоминание о поцелуе станет только моим. Для меня-то оно волшебное. Ага, и самодостаточное, не требующее никаких продолжений. Я взяла от жизни гораздо больше, чем полагалось простому человеку, обманула богов, хехе. И было бы неплохо, если бы всё вернулось на круги своя.

Неспешно собралась и пошла к Репке. Всё-таки её прихрамывания меня беспокоили, поэтому, увидев Ганконера, тоже идущего к выходу из пещеры, начала думать, нельзя ли его попросить полечить Репку, но сомневалась, как подступиться. Пока думала, подступился он сам, сказав, что камень вокруг тяжёл для него, а солнышко наверняка пойдёт на пользу, так не хочу ли я составить компанию? Я хотела, но скромно выразила сомнения в наличии солнышка. Предыдущие пять дней свирепствовал буран. На что Ганконер с уверенностью ответил, что сейчас там должно быть солнышко, он-де чувствует, и не обманул.

Скальная площадка перед выходом из пещеры обрывалась в пропасть. Заснеженные пики гор сияли под лучами утреннего солнца, и была великая тишь. Каменная, занесённая снегом дорога шла вдоль скалы вниз, а если повернуть направо от выхода, то узенькая тропинка вилась наверх, и по ней сегодня топтались, так что пройти было можно, хоть и непросто: по бокам росли колючие кусты. Глядя, как тяжело Ганконеру даётся подъём — это эльфу-то — поняла, что просить его тратить силы на скотину будет подлостью и глупостью, и вздохнула. Что ж, погреюсь на солнышке, порасспрашиваю интересного персонажа… раз уж воспользоваться им не получится.

На повороте тропинка расширилась, и Ганконер остановился, сочтя, что место для солнечных ванн подходящее: у терракотового цвета скальной стенки, вобравшей в себя за лето столько солнечного жара, что даже в начале зимы она не была ещё холодной, лежало несколько камней, удобных для сидения. Снега здесь почти не было, ветра тоже, только лёгонькое движение воздуха, приятное, как летом, пошевеливало ежевичные колючие плети, свисающие со скалы. Польстившись на сизую, заиндевевшую ягодку, потянулась к ней, что вызвало смешок Ганконера.

— Нет, я не хотеть! Выздоравливать, колдовать плохо! — блеяние моё успеха не имело.

Ежевичная плеть покрывалась последовательно листьями, цветами и атласно-чёрными ягодами.

— Блодьювидд, ты всегда так удивляешься, что хочется тебя удивлять. Кушай, они неядовитые, — тихий шелестящий голос был полон насмешки, но побледнел Ганконер отчётливо, и по стеночке опустился на камень, подставив лицо солнцу.

Вот зачем такие шутки, ведь еле дышит! Лучше бы лошадку полечил, раз уж всё равно себя не жалеет. Может, попросить? А если я его уморю? Леголас спасибо не скажет! А может, и скажет… да нет, то, что они не любят друг-друга, вовсе не значит, что хотят убить. Принц ждал до последнего, не желая стрелять в шамана. Накопили небось за тысячи лет обидок, но как-то терпят. Специфика долгой жизни)

Не зная, с чего начать разговор, молчала; с опаской и восхищением приглядевшись к глянцево-чёрным ягодам, осторожно попробовала, ожидая, что вкус будет иметь оттенок холода и тления. Раскушенная ягода брызнула соком, и я не смогла сдержать изумлённое мычание: это была самая лучшая ежевичина в моей жизни! Как будто не на морозе по велению страшного колдуна выросла, а напоена солнцем и жизнью. Гимли прав — это великий шаман. Попробовала вторую и упоённо зачавкала.

Ганконер тоже молчал, щурясь на солнышко, как кот. Меня много что интересовало, особенно две вещи: что меня ждёт в священных рощах эльфов, и как он дошёл до жизни такой, что морит крестьянских девственниц. Но спрашивать стеснялась, да и с чего бы ему отвечать, а даже если ответит, то ведь не факт, что правду? Язык — инструмент лжи. Вздохнув, брякнула наобум первое, что подвернулось:

— Ганконер, эти рисунки на тебе — защищать от зла? — и смутилась, что коряво изъясняюсь; не силён мой инструмент лжи пока, эхехе.

Ганконер ответил не на вопрос, а моим мыслям:

— Не огорчайся, Блодьювидд, владыка Трандуил даст тебе знание языков, и ты сможешь выражаться сложнее… я вижу, ты страдаешь от этого. Не печалься ни о чём: всё образуется.

Конечно, образуется, когда они меня усахарят, ага.

Мягким, тягучим, как тёмный мёд, голосом, лениво потягиваясь на солнце, Ганконер говорил:

— Ты попала в земли орков потому, что в ночь, когда открываются Врата, ворожили одновременно два владыки, и каждый тянул тебя к себе, — и тихо, бесцветно добавил, — это просто удивительно, как они обосрались.

Я потрясла головой, не веря услышанному, но он продолжал:

— Повезло, что Лаэголас, — Ганконер говорил на всеобщем, но растянул это имя с насмешкой, переходя на синдарин, — ехал в гости к королю Гимли и оказался не так далеко. Смог тебя найти, когда я передал ему информацию, вытащенную из двух пойманных орков. Я с отрядом охотников путешествовал по тем местам, и ночью мы… заглянули на огонёк. Двое орков у костерка разговаривали про странную женщину, пойманную ими в лесу и уведённую человеческими воинами, после того, как они перебили их отряд, а эти двое смогли сбежать, — и, явно копируя и передразнивая орка, грубо, с оркским рычанием,