Ты знала - Эшли Одрейн

Предполагается, что дети не должны страдать и умирать.

Предполагается, что матери не должны рожать злодеев.

На одно мгновение, стоя под этой дверью, я пожелала, чтобы с горки столкнули не Элайджу, а Вайолет.

Сев в машину, я еще раз все обдумала и решила: такие мысли до добра не доведут. Придется поверить, что моя дочь не толкала этого мальчика.

Вечером, когда я жарила креветки, ты обнял меня за плечи и уткнулся носом в щеку. К тому времени мы редко проявляли друг к другу ласку. Я отстранилась. Ты спросил, что со мной. Мне хотелось рассказать, где я была, и признаться: Я чудовище. Но я сослалась на головную боль. Ты покачал головой и вышел из кухни.

– Боюсь, сегодня не самый лучший день. – Мистер Эллингтон стоял в дверях, держа мокрое полотенце. Я стучала минут пять, пока он не открыл. Томас и Дэниел уехали к своей тете, сказал он, а миссис Эллингтон неважно себя чувствует.

Должно быть, на моем лице отразилось разочарование. Я повернулась, чтобы уйти, но он меня остановил.

– Подожди минутку, я спрошу, захочет ли она пообщаться. – Не разуваясь, я ждала в прихожей. Наконец мистер Эллингтон вернулся. – Поднимайся. Она в постели, отдыхает.

Хотя мне не доводилось бывать у них в спальне, я знала, куда идти, – в конец коридора. Ноги подкашивались от волнения. Раньше меня не приглашали в личные покои хозяев, поэтому я чувствовала себя особенной и взрослой.

Я тихо проскользнула в приоткрытую дверь. Миссис Эллингтон села в подушках. Ее волосы были обмотаны красным шарфом в цветочек.

– Заходи, солнышко. Какой приятный сюрприз. – Без макияжа ее глаза казались меньше, бровей словно и вовсе не было, но миссис Эллингтон по-прежнему выглядела красивой. Она похлопала по кровати рядом с собой. Я забеспокоилась – может, не следует подходить близко, вдруг это слишком фамильярно? Но она похлопала еще раз, так что я села рядом и вежливо сложила руки на коленях.

– Вид у меня сегодня не очень, верно, милая?

Не зная, что ответить, я украдкой оглядела комнату: золотистые шторы перетянуты красным шнуром, фактурные обои с узором из листьев – такие же, как в маминой спальне, только эти жизнерадостного желтого цвета, а наши унылые темно-зеленые. Я провела рукой по покрывалу в цвет штор. Все здесь дышало уютом и достатком. Мне вспомнилась мамина кровать, вечно незаправленная, с несвежим бельем.

– Вы поправитесь?

– Разумеется, поправлюсь. Я и не больна вовсе.

– Тогда что с вами? – Спрашивать, конечно, невежливо, но мне нужно было знать. В комнате пахло чем-то кисло-сладким, как будто йогуртом, который нам давали в школе. На тумбочке стояла коробочка с таблетками, такими же, как у мамы.

– Не думаю, что именно я должна рассказывать тебе про тычинки и пестики. Впрочем, ты уже большая девочка, тебе ведь десять лет. – Должно быть, я покраснела. Мы с мамой ни разу не обсуждали, откуда берутся дети, но я примерно представляла, как все происходит, подслушав ребят из школы. Миссис Эллингтон приподняла одеяло и натянула белую ночную рубашку на припухшем животе. Раньше я не замечала ее полноту. В отличие от моей мамы, она никогда не надевала ничего в обтяжку или не по размеру.

– У вас будет ребенок?

– Уже нет. Я была беременна, однако ребенок так и не родился.

Бессмыслица какая-то. Как это – «не родился»? Что тогда с ним стало? Куда он исчез? Миссис Эллингтон почувствовала мое недоумение. Она медленно, с усилием опустила одеяло и вымученно улыбнулась. На ее руке белел больничный браслет – у мамы был такой же, когда она тяжело заболела гриппом. Я не знала, что сказать.

– Хотите таблетку?

Миссис Эллингтон засмеялась.

– Хочу, но мне можно принимать только раз в шесть часов.

– Томас и Дэниел расстроятся?

– Я не успела сказать им, что они станут старшими братьями.

– Вам грустно?

– Да, очень. Но знаешь, Господь все разумеет. – Я кивнула, будто понимала, о чем шла речь. Будто верила в Бога.

– Это была девочка. У меня была бы дочка. – Миссис Эллингтон коснулась пальцами моего носа. Ее глаза наполнились слезами. – Такая же, как ты.

Есть что-то особенное в старых таунхаусах. Как только мы вышли из машины, нас окутал аромат зимней жимолости, растущей на заднем дворе. Вообще-то нам дали целую неделю на раздумье, но мы не стали долго размышлять и тут же согласились. К ужину наш агент обо всем договорился. Когда он позвонил, чтобы сообщить приятную новость, мы ели пиццу в ресторане, в котором вскоре станем постоянными клиентами. До школы Вайолет всего пятнадцать минут. Ремонт можно сделать и самим. В конце улицы – баскетбольная площадка. Местная начальная школа считается едва ли не лучшей в районе.

В доме три спальни. Договор подписан. Я начала верить, что жизнь наконец наладится. Мне необходимо было во что-то верить.

Нам требовались перемены, хотя мы не обсуждали покупку нового дома. Мы вообще не говорили о переменах. После несчастного случая прошло три месяца. Мне больше не снилась детская площадка и не чудился стук тела об асфальт, когда я насыпала хлопья в тарелку или закрывала дверь машины. Время – лучшее лекарство. А кроме времени упорное желание забыть о том, что произошло. Я обходила парк за несколько кварталов и никогда не вспоминала имя мальчика. Вайолет снова начала спать по ночам, и туман в моей голове начал понемногу рассеиваться.

Однажды ты пришел с работы, открыл ноутбук, зашел на сайт агентства недвижимости и показал список домов. Я и не знала, что ты ищешь дом.

В течение двух месяцев мы всей семьй приезжали туда по выходным, выносили старые вещи, с помощью арендованных инструментов выламывали, что могли, и встречались с мастерами, делавшими все остальное. Полный ремонт оказался нам не по карману, однако были работы, от которых нельзя отказаться, – заменить полы, установить новую сантехнику. Список рос и множился – ты ведь архитектор. Когда мы собрались переезжать, твои родители приехали посидеть с Вайолет. Они в последний раз провели ее по квартире – попрощаться. Это была идея твоей мамы, не моя. В какой-то момент я утратила сентиментальную привязанность к месту, где зародилась наша семья. Когда мы все вывезли и заперли дверь, на твоем лице отразилось облегчение. Ты положил ключи в конверт и оставил его на стойке консьержа.

Твои родители забрали Вайолет к себе в отель, а мы до двух часов ночи разбирали коробки. Я перенесла пластиковые контейнеры с ее младенческими вещами в маленькую спальню наверху.

– Почему не в подвал? – поинтересовался ты.

– Рано или поздно они нам пригодятся.

Ты судорожно вздохнул.

– Пора закругляться.

Мы постелили матрас прямо на пол. Отопление включить забыли, поэтому пришлось ложиться в толстовках и спортивных штанах.