Ты знала - Эшли Одрейн

– Она опять нездорова? – спросил Генри, наливая воду в чайник.

– Мигрень, – ответила Сесилия. Они давно уже привыкли притворяться, будто все не так уж плохо. Генри кивнул и в очередной раз заглянул в холодильник. Сесилия включила радио погромче, чтобы не было нужды поддерживать разговор.

Замечал ли ты милые мелочи, ради которых я жила?

В конце дня, перед купанием, его ножки пахли детским потом. Во сне он закидывал руки за голову, как подросток. Заслышав скрип двери поутру, высматривал меня сквозь прутья кроватки. Именно поэтому я не просила тебя смазать петли.

Сегодня он целый день был со мной. Порой случаются особенно тяжелые, мучительные дни, когда все вокруг меркнет. Я невыразимо тоскую по нему, но давящая со всех сторон реальность угрожает стереть драгоценные воспоминания.

Хочется вдохнуть его запах полной грудью и не выдыхать.

У тебя так бывает?

Первые дни. Вонь кислого молока и немытого тела. На простынях пятна от крема для сосков. На тумбочке несмываемый след от кружки с чаем. Я плакала, не сознавая, о чем плачу, но эти слезы были от любви. Наконец пришло молоко, груди налились и отяжелели, словно булыжники. Я почти не вставала с постели, укачивала его. Он часто просыпался, вскидывал тонкие ручки, прижимался ко мне, и мы начинали сначала. Дни и ночи слились воедино. От одной мысли о следующем кормлении соски принимались ныть.

И все же мне не хотелось, чтобы этот период заканчивался. Сэм был средоточием моих желаний. Вот оно, думала я, именно так и должно быть. Я утоляла свою жажду материнства.

Он поднимал голову у меня между грудей, смотрел по сторонам, словно ища маму, женщину, которую любил. Я ласково терлась щекой о его макушку, и он снова засыпал, спокойный, счастливый, наполненный – молоком и моей любовью.

В конце концов мне пришлось встать с постели и вернуться к жизни. Вайолет завтракала, я убирала посуду, ставила ее горой в раковину, загружала стопки одежды в стиральную машину. Но даже находясь не рядом с Сэмом, мысленно я все равно оставалась с ним, в детской.

Вайолет особо им не интересовалась, хотя внимательно наблюдала за кормлением. Она часто трогала свою плоскую грудь, словно потрясенная тем, что женская грудь на такое способна. Когда Сэм насыщался, она уходила. Бо́льшую часть времени она предпочитала проводить в одиночестве.

Сэм безумно ее полюбил: тянулся к ее лицу и радовался, слыша ее голос из-за дверей детского сада.

– Вот и сестричка, – говорила я. Он дрыгал ножками, стремясь поскорее оказаться рядом с Вайолет. В качестве приветствия она трясла его за ногу, и мы возвращались домой, к той части дня, которой я больше всего страшилась: мы втроем на минном поле, в ожидании, когда ты, наш незаменимый сапер, вернешься с работы.

Мы с тобой оставались партнерами, товарищами, создателями двух человеческих существ, однако, как и в большинстве семейных пар, каждый из нас жил своей жизнью.

Ты занимался умственным, творческим трудом, укрощал пространство и перспективу, твои мысли были посвящены светильникам, лифтам, финишной отделке. Ты ел трижды в день, читал книги для взрослых и носил красивый шарф. У тебя была возможность принимать душ.

А я чувствовала себя солдатом, преодолевающим полосу препятствий. Поменять подгузник. Развести смесь. Подогреть бутылочку. Залить хлопья молоком. Вытереть лужу. Договориться. Уговорить. Поменять ему пижаму. Помочь ей одеться. Найти коробку для ланча. Выйти на улицу. Быстрее, опаздываем. Обнять ее на прощанье. Покачать его на качелях. Найти потерянную варежку. Поцеловать прищемленный палец. Дать ему печенье. Сделать еще одну бутылочку. Поцелуй, поцелуй, поцелуй. Уложить его в кроватку. Почистить. Прибрать. Найти. Починить. Разморозить курицу. Вынуть его из колыбельки. Поцелуй, поцелуй, поцелуй. Поменять подгузник. Посадить его в детский стульчик. Вытереть ему лицо. Вымыть посуду. Пощекотать. Поменять подгузник. Пощекотать. Положить бутерброд в пакет. Включить стиральную машину. Выйти с ним на улицу. Купить подгузники и хозяйственное мыло. Бегом забрать ее из сада. Привет-привет! Пойдем скорее. Раздеть обоих. Загрузить белье в сушилку. Включить ей телевизор. Перерыв. Пожалуйста, послушай меня. Нет! Пятновыводитель. Подгузник. Ужин. Посуда. Ответить на сто вопросов в минуту. Набрать ванну. Раздеть обоих. Вытереть пол. Ты меня слышишь? Почистить зубы. Найти кролика Бенни. Надеть им пижамы. Укачать. Почитать сказку на ночь. Еще одну сказку. Завтра то же самое, и снова, и снова, и снова.

Я отчетливо помню, как однажды осознала, какое значение для нашей семьи имеет мое тело. Не интеллект, не желание стать писателем, не сформировавшаяся к тридцати пяти годам личность – только тело. Сэм выплюнул на меня гороховое пюре. Я сняла запачканный свитер и оглядела себя голую в зеркало. Груди увяли, как цветок на кухне, который я вечно забывала поливать. Живот выпирал поверх следа от резинки, точно пена на краю моего постоянно остывшего латте. Бедра бугрились, словно зефир, наколотый на палочку. Что тут скажешь – квашня квашней, зато это несовершенное тело удерживало нас на плаву. Я все простила незнакомой женщине в зеркале. Раньше мне не приходило в голову, что моя плоть никогда не была и уже не будет такой полезной: нужной, надежной, нежно любимой.

Примерно в это же время наш секс изменился – стал заученным, механическим. Пока я скакала на тебе верхом, твои мысли были заняты чем-то другим. Я тоже думала о своем. Купить влажные салфетки. Записаться к доктору. Где я видела рецепт морковной запеканки? Летние платья. Библиотечные книги. Сменить постельное белье.

– Сегодня утром не получится, Фокс. Мы с Сэмом идем в бассейн, а потом встречаемся с одной моей знакомой и ее малышом. Я уже дважды переносила встречу. Мы же с тобой договорились еще на прошлой неделе, когда я записала Вайолет к зубному.

– Не припомню, чтобы у Вайолет была столь напряженная социальная жизнь, – сказал ты.

Я укладывала подгузники в сумку. Вайолет на полу сосредоточенно завязывала шнурки. Я метнула предостерегающий взгляд: Не надо при ней. Ты постоянно делал мне замечания. Тебя снедали ревность и обида за дочь, которой было совершенно все равно, насколько ее мама близка с младшим братом. Ко всеобщему удивлению, она прекрасно восприняла пополнение в семье. Рождение малыша ослабило напряжение между нами, и мы обе смогли вздохнуть спокойно. Она даже оказывала мне сдержанные знаки внимания – садилась поближе, когда я читала ей сказку, махала на прощанье, когда я отводила ее в школу.

В наших отношениях наметился прогресс.

Теперь мне приходилось бороться только с тобой, хотя вроде бы ты должен был радоваться, ведь с появлением Сэма я стала практически идеальной матерью.

Неделю назад нас навещала твоя мама. В последний вечер перед ее отъездом вы сидели на кухне и пили чай, а я убирала игрушки в гостиной. Вы оба думали, что я наверху. Ты поблагодарил ее за приезд. Мне только в радость, сказала она. При звуке своего имени я застыла – твоя мама заметила, что после рождения Сэма я нахожусь «в лучшем расположении духа».