Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник) - Юлия Кузнецова

– Упустили?!

– Я читала сегодня детектив, тут, в больнице, их туча на каждом диванчике. Так вот там было сказано, что любое investigation должно начинаться с осмотра crime scene.

– Crime scene? Место преступления?

– И допроса свидетелей. Вспомни, мы в Звенигороде первым делом в «Гроссвальд» поехали.

– Допрос свидетелей я провести не смогу. Единственный свидетель – рыжий охранник, который надо мной все время издевается. Анна Семеновна сказала, что он ничего и не видел, только заметил горящий стул, когда тот грохнулся на землю.

– А crime scene?

– Анна Семеновна сказала, что на кафедре нечего смотреть…

– Подозрительно, – покачала головой Ника, – она по какой-то причине не захотела пускать тебя внутрь. Что-то здесь не так!

– Но на кафедру никого не пускают. Она заперта. Анжела сказала, все заседания проводятся в комнатушке на философском факультете, он этажом выше.

– Придумай что-то. Закажи в «Золотом ключике» набор отмычек.

Я улыбнулась. Но Ника оставалась серьезной:

– Проникни ночью! Взломай замок, хани!

– Тебе легко там говорить. Сидишь на кровати, а мне советуешь: взломай! Начиталась детективов…

– Да. Мне тут очень легко, – с горечью сказала она, отвернулась от экрана и отключилась.

– Ника!

Может, пойти набрать номер ее мамы, снова передать извинения? Да нет, не стоит. Разволнуется, что я расстроила Нику.

К тому же Ника сама виновата. Как я могу взломать кафедру? И проникнуть в первый гуманитарный? Там же охрана.

Ладно, Ника. Полежишь денек на обследовании и поймешь, как плохо без общения и новостей… Сама, первая, мне напишешь!

«Не уничтожай клип, – напечатала я Рите эсэмэску, – это огромный вклад в эмо-культуру».

Все воскресенье я занималась уроками и уборкой в комнате (из-за расследования я здорово запустила и то, и другое), а утром в понедельник я проснулась и поняла, что Ника права. Надо взломать дверь. Но не кафедры.

Я набрала номер Ботаника.

– А, Шерлок Холмс в кедах! – бодро отозвался он.

На заднем фоне был слышен музыкальный проигрыш, который обычно предваряет программы на канале «Культура», но потом все стихло – воспитанный Ботаник выключил телик.

– Меня так же называет Анна Семеновна.

– Приятно сходиться в мыслях с таким замечательным ученым. Как раз хотел позвонить тебе, одну программу досматривал…

– На канале «Культура»?

– Да ты и правда Шерлок! Вчера я съездил в Бакулевский центр. Очаровательная медсестра помогла мне найти запись о Генрихе Михайловском, он действительно поступил к ним 13 сентября, как и сказала Анжела, вечером. Дочь его привезла, но медсестра подвергла сомнению тот факт, что дочь пробыла с ним до двенадцати ночи. Такие поздние посещения у них разрешены только для тяжелобольных. Дядю Генриха собирались выписывать через несколько дней. Правда, тут она запнулась. Я спросил, когда его выписали. Она сказала, что он ушел под расписку, но когда… Когда – медсестра мне сказать не успела. Ее вызвали в палату. Я ждал-ждал, а потом уехал. На работе надо было подменить одного юношу.

– Так значит, Анжела соврала. Она не была с отцом до двенадцати ночи! А поехала в ваш «Золотой ключик» делать дубликат ключа! А потом отправилась в первый гуманитарный за рукописью.

– Насчет рукописи мы не можем знать наверняка. Она действительно не была в больнице и действительно сделала дубликат ключа. А вот по поводу университета… Ее же никто не видел.

– Где же тогда, по-твоему, она была?

– Мало ли какие тайны могут быть у человека… И еще, если она действительно вломилась на кафедру, ей должны были потребоваться два ключа, не находишь? Один – от кафедры, другой – от дверей первого гуманитарного корпуса. Так что… продолжай расследование, Шерлок в кедах.

– Я и продолжаю, – проворчала я, – кстати, хотела попросить тебя о помощи. Что ты делаешь сегодня вечером? Часиков в пять?

– Помогаю тебе.

– Превосходно, Ватсон. В таком случае потрудитесь захватить с собой набор отмычек. Найдется у вас такой в «Золотом ключике»?

– Погоди… Ты серьезно? А у меня не будет проблем с законом? Не хотелось бы лишиться работы.

– Не знаю, – призналась я, – но очень нужно взломать одну дверь.

– Какую?

– В общаге МГУ.

– Фух, – с облегчением сказал Ботаник, – отмычки не потребуются. Там замки хлипкие, взламываются элементарно, Холмс. Во сколько за тобой заехать?

Я еще раз постучала в дверь, но и на этот раз никто не открыл.

– Боишься? – спросил Ботаник.

– А вдруг она спит?

– Ты же сама сказала, она в это время на репетиции…

– Будем надеяться, – прошептала я, – давай начинай!

Ботаник достал из кармана проволоку и вставил ее в замок. Повозился немного и – щелк! Дверь открылась.

– Ну, ты мастер, – восхитилась я шепотом.

– Но это не повод в меня влюбляться, – предупредил Ботаник.

– И не собиралась!

Мы зашли внутрь, стараясь ступать тихо.

– Темно, – прошептал Ботаник, – где у нее выключатель?

– Справа внизу, но он тебе не поможет.

Ботаник щелкнул выключателем и ойкнул.

– Тише ты! Никогда, что ли, не был в комнате тру эмо? Давай лучше кассету искать!

– К счастью, никогда, – пробормотал Ботаник, оглядывая черный потолок и черные стены, – будем надеяться, что Ритин воздыхатель нас не опередил.

Я подошла к шкафу, открыла его. Черные джинсы, черные пиджаки, розовые блузки. Внутри левой дверцы – зеркало, все в следах поцелуев (розовой помадой, конечно), под зеркалом – надпись черным маркером: EMO is freedom[13]. Рядом нарисован медведь, весь в черных сердечках. Бездарно нарисован, надо сказать.

– Пойду осмотрю ванную, – прошептал Ботаник, покосившись на правую дверцу.

На ней висел плакат с изображением группы My Chemical Romance:[14]четверо хмурых молодых людей в кожаных пиджаках и жилетах и растрепанный солист с густо забеленным лицом и глазами, обведенными черным карандашом. Он стоял, засунув указательные пальцы за ремень, и презрительно смотрел на меня.

– Думаешь, мне хочется перебирать ее белье? – огрызнулась я в ответ на его взгляд.