На руинах Империи - Татьяна Николаевна Зубачева

в городе, может быть, там, у него, и обошлось. Да, а когда он вернётся… ну, может… может же это и не повториться? Она должна продержаться этот месяц. А потом… нет, всё-таки лучше не думать.

– Мам, но теперь-то ты поиграешь со мной?

– Хорошо. Хочешь в цифры?

– Ага-ага! – обрадовалась Алиса. – И в числа тоже, ага?

Эту игру они придумали давно. И Алиса её любила так же, как рассказы Жени о своём детстве.

День шёл за днём. Августовская жара, утомлённо сонные улицы. Привычная работа, домашние хлопоты, привычные раздумья у прилавка: что купить, чтоб и получше, и дешевле. Мелкие незначащие события, которые сразу выветриваются из памяти. Хотя… хотя не все, кое-какие никак не выгонишь. Как разговор с Норманом.

– Добрый день, Джен.

– Здравствуйте, Норман.

Он остановил её, когда она выходила из магазина.

– Рад, что вижу вас. Вы совсем перестали появляться у нас. Почему?

Ах, как хотелось Жене сказать ему почему, сказать, что ей противно сидеть в одной комнате с теми, кто способен избивать, убивать беззащитных, ни в чём не повинных людей. Но что-то, какое-то смутное опасение заставило её быть осторожней и вместо правды с ходу выдумывать что-то правдоподобное.

– У меня много работы в конторе и по дому. К сожалению, – Женя улыбнулась, – Ещё одна работа слишком утомительна для меня.

– Вот как? Но раньше вы находили для нас время.

– Да, но это отнимало слишком много сил.

– Мы могли бы прибавить, если вы считаете, что оплата недостаточна.

– Спасибо, я подумаю над вашим предложением.

– Подумайте, Джен. Вы всегда были рассудительны и расчётливы. Постарайтесь не ошибиться.

– Спасибо, Норман. Я подумаю.

Он вежливо склонил голову, прощаясь, ласково улыбнулся ей, но страх, окативший её ледяной волной, не проходил ещё долго. Она думала, что то, испытанное ею когда-то, когда снова и снова появлялись те молодые люди в штатском и без оружия, но ей они казались вооружёнными и в форме, и её жизнь снова и снова рушилась, и она бежала, спасая Алису и себя, распродавая всё по дешёвке, а то и просто бросая, чтобы больше одного чемодана и сумки в руках не было, что тогдашнее чувство обречённости прошло и забылось. Но вежливый разговор Нормана прозвучал сигналом тревоги. И, придя домой, Женя по-новому оглядела квартиру. Сколько сил и денег вложено в её небогатый, но такой уютный мирок. Всё бросить? Не в первый раз? Но… но, если опять придётся всё бросить и бежать, как она даст знать Эркину, где она. Он-то придёт к ней сюда. Что же делать?

И самое страшное, что она уже знала, что делать, и знала, что сделает это.

Через три дня, чтобы сохранить хотя бы видимость гордости и независимости, она пришла туда. И тоже… будто ничего и не было. Шумные восторги Перри, спокойная доброжелательность Нормана, милая болтовня Мирты и ехидные шуточки Элли, чуть насмешливая улыбка Рассела и влюблённые глаза Гуго. Правда, после знакомства с Алисой он никаких новых атак не предпринимал. Хоть какое-то облегчение.

Она смогла быть, как все. Говорить о пустяках, отшучиваться от комплиментов Перри, улыбаться, чётко и быстро печатать. И… И Норман сдержал слово. Ей прибавили. «Плата за подлость», – усмехнулась Женя, пряча деньги. Показалось ей или нет, что Элли выглядела какой-то смущённой и держалась несколько скованно? С ней что, тоже «побеседовали»? Это же она рассказала Норману о Паласе, обещала познакомить, помочь сделать заказ. И он заказал… шесть случаев жёсткой работы.

Женя бежала домой, почти не разбирая дороги. А зачем её разбирать, когда она её знает, знает настолько, что может идти и вслепую, не глядя. Она столько дней работала там, сидела с ними в одной комнате, принимала их ухаживания и ни о чём, ни о чём не догадывалась, ничего не подозревала. И какое же… нет, не счастье, счастливая случайность, что она не проболталась им ни о чём, что они знают только одно: у неё незаконная «недоказанная» дочь и всё, всё! Больше ничего! Вспомни, как ты жила раньше, и всё опять. Стисни зубы и помни: все враги, ни доверять, ни рассчитывать ни на кого нельзя.

И дома она в том же холодном ожесточении быстро, с каким-то остервенением готовила, убирала, стирала, и единственная радость, что Алиса спит и не видит её такой. А то может испугаться. А детские страхи, как её учили на занятиях по психологии, могут потом очень вредно сказаться на всей жизни. Хватит ей собственных страхов, чтоб ещё и Алису… Нет, тогда она со всем справилась, справится и сейчас.

С этим Женя и уснула.

Имение Джонатана Бредли

После отъезда Фредди прошло два дня. Андрей, правда, попытался завести разговор о доверии белым, но Эркин взревел: «Опять?!» – и Андрей быстренько заткнулся. К тому же снова начались дожди, да ещё с грозами, и стало совсем ни до чего. Удержать бы стадо. Между грозами сильно парило, бычки беспокоились, при первом же раскате грома срывались с места, и начиналась бешеная скачка. Подчинять их себе становилось всё труднее.

– На глазах вредничают, скоты этакие, – Андрей вытер рукавом лицо, размазав грязь.

– Это они холощёные ещё, – засмеялся Эркин. – Были бы цельные, показали бы нам. И так, хлебанём на перегоне…

– Подожди, – Андрей оторопело посмотрел на него. – У них же вон, всё на месте.

– Так отрезать не обязательно, пережал там и всё.

– Чего пережал?

Теперь Эркин удивлённо посмотрел на него.

– Ты хоть знаешь, как это устроено?

Андрей медленно покраснел.

– Иди ты!.. – выругался он и внезапно спросил. – А ты что, щупал?

– Ну да, – кивнул Эркин. – Если мы метки просмотрели, и там могли. Вообще-то холостят еще, когда на откорм отбирают. Ну, а тут, думаю, вдруг не то? И проверил.

– И у всех щупал, что ли?

– Ошалел? Пойди, пощупай у Шефа. Я потом твои кишки с мозгами по кустам соберу! – засмеялся Эркин. – Сам подумай, зачем у всех? Что у одного, то и у других.

Андрей сплюнул, а Эркин задумчиво продолжал.

– Это хорошо, что они уже холощёные.

– Чего так?

– Гнать легче. А сейчас их холостить, перед дорогой, так это умучаешься.

– А ты… делал?

Эркин кивнул.

– Приходилось в имении. Кого на откорм оставляли и перед пастьбой. Ну, Грегори сам холостил. Я только подгонял и держал. И то, – он передёрнул плечами, – поперёк души было. Грегори только там пошутит, словами тебя побьёт и всё. А Полди… сволочь, беляк, он меня холостить заставил. А сам стоит рядом и ржёт, и шуточки всякие… – Эркин выругался. – Ох, и искали его в освобождение.