Весь Дэвид Болдаччи в одном томе - Дэвид Балдаччи

ступенькам и села рядом.

— Или мы не делали этого раньше? — спросила она.

Он кивнул:

— Было дело. Под дождем. После школьной перестрелки. Как ты узнала, что я здесь?

— Я не узнавала. Ты же знаешь, у меня дом выходит на школу. Я здесь гуляю на ночь глядя. И вот увидела тебя.

Он опять кивнул.

— Но сейчас-то уже второй час ночи. Не так уж безопасно гулять одной.

— А тебе?

— Да я-то что, — сказал он. — Во мне и росту больше.

Она приоткрыла пальто, и взгляду открылся ее всегдашний пистолет в кобуре.

— Если кто-то захочет грабить, угощу пулькой.

— Ну понятно. Как твои дела?

— Да так, идут. Я слышала, у тебя там подвижки в деле?

— Кто тебе сказал?

— Удивишься: Нэтти. Он к тебе как будто поменялся, после того как убили Салли.

— Ты в курсе, что они встречались? — поинтересовался Декер.

— Да ты что! — удивилась она. — Нет, не знала. Он ведь женат?

— Салли с ним порвала. Понимала, что делает не то.

Ланкастер покачала головой.

— Никогда бы не подумала. И до сих пор не могу поверить, что она мертва.

Он поглядел на нее под набирающим силу дождем. На Мэри был длинный плащ и бейсболка, из-под которой лохматились седые волосы. На своих худых плечах она, казалось, несла непомерный груз.

— Мэри, ты не больна? В смысле серьезно?

Она, не оборачиваясь, продолжала смотреть на поле.

— Тебе-то что?

— Ты очень изменилась, Мэри. Стала другой, не такой, как прежде. И мне кажется, это не только из-за того, что происходит между вами с Эрлом.

Она сжала, а затем разжала кулаки.

— Больна не смертельно, если ты про это. Онкологии нет, несмотря на то что я курю.

— А что же тогда?

Ланкастер ответила не сразу.

А когда все же ответила, в голосе звучала усталая покорность.

— Ты когда-нибудь слышал о ранней деменции?

У Декера отвисла челюсть.

— Деменция? Так ты ж еще молодая, мы с тобой ровесники!

Она грустно улыбнулась.

— Потому и называется «ранняя», Амос.

— А ты уверена? Когда тебе поставили диагноз?

— С полгода назад. И они уверены. Томография, анализ крови, биопсия, прочее другое. Сижу на медикаментах, лечусь.

— Ну вот, значит, все еще изменится? — воспрял он с робкой надеждой.

Мэри покачала головой.

— Таких лекарств нет. Можно только замедлить ухудшение.

— Тогда какой прогноз? — тихо спросил он.

— Трудно сказать. Случаев, как у меня, явно не миллион. И реакция у всех, понятно, разная.

— Но могут же дать приблизительную оценку?

Ланкастер глубоко вздохнула, и ее лицо дрогнуло от волнения.

— Через год я, наверно, не смогу уже узнать ни себя, ни кого-то еще. Или же лет через пять. Но вряд ли дольше. Мне не будет еще и пятидесяти.

Повисло тягостное молчание, а по ее щекам вперемешку с дождем скатывались слезы.

— Мэри. Мне жаль. Очень, очень жаль.

Она вытерла глаза и отмахнулась.

— Декер, сочувствие мне не нужно. И уж тем более от тебя. Я знаю, что здесь ты не спец. — Она похлопала его по плечу и уже мягче добавила: — Но за участие все равно спасибо.

— Как ты узнала, что с тобой что-то не так?

— Как-то раз я проснулась и с минуту не могла вспомнить, как зовут Сэнди. Было даже забавно. Я отмахнулась, списав все на переутомление. Но такие казусы стали случаться все чаще. Вот тогда я и пошла к врачу.

Декер задумался о той своей секундной неспособности вспомнить любимый цвет Кэсси.

— Наверное, поэтому вы расстаетесь с Эрлом?

— Эрл хороший парень, лучшего нельзя и пожелать. Но ему и так достается с Сэнди. Нет нужды прибавлять ему лишних хлопот.

— Хороший парень не стал бы считать это обузой.

Она поглядела на него.

— Кэсси никогда не считала обузой тебя. Надеюсь, ты это понимаешь.

Декер отвел глаза, скользя взглядом по полю, где он, бывало, носился как ветер, разметывая соперников словно камешки под одобрительные крики болельщиков, — нормальный пацан с чуточку даже ненормальным спортивным талантом. То было счастливейшее время его жизни, сошедшее к нулю на шкале счастья к тому времени, как он сделался мужем и отцом.

— Я это знаю и помню, — вымолвил он. — Но не думаю, что тебе следует так легко отступаться от Эрла. «В болезни и в здравии» — это ведь не просто слова.

— «Пока смерть не разлучит нас…» Такие клятвы легко давать, когда ты молод, здоров, счастлив и влюблен, а впереди у тебя вся жизнь.

— Ты все еще любишь его?

— Что? — Она посмотрела слегка удивленно.

— Я вот все еще люблю Кэсси. И любить не перестану. Мне нет дела, что она мертва. Но Эрл-то не умер. Он существует, здесь и сейчас. Я бы отдал все, чтобы Кэсси была здесь. И ничто: ни ранняя деменция, ни что другое — не отбило бы меня у нее. Для меня любая секунда без нее была бы пустой тратой жизни.

Дождь лил уже в полную силу. Декер поднялся и пошел вниз по ступенькам.

Мэри Ланкастер следила за каждым его шагом.

Глава 43

— Что-то вид у тебя… Ты нормально спал?

Марс с Декером сидели за утренним кофе в «Резиденс Инн».

— Как младенец, — соврал Декер. Откинувшись на спинку стула, он принялся теребить бумажную салфетку. — К преступлению они готовились. Им надо было заполучить отпечаток, ДНК и подогнать пластину выключателя. Затем похитить Дэвида Каца, совершить сами убийства, оставить улики и скрыться с места преступления. Тут без четкого планирования не обойтись.

— Согласен.

— Так почему же они выбрали для преступления именно ту ночь? Это просто совпадение, что все сопоставимо по времени с единственно известным за долгое время телефонным разговором между Кацем и Ричардсом?

— Может, убийцы прознали о звонке другим способом. Во сколько он был сделан?

— В двенадцать десять.

— Ричардсу позвонили на работу?

— Ему звонили на сотовый, но исходя из времени это был…

Декер сел прямо, распахнув глаза.

— Что? — слегка встревожился Марс.

— Это был понедельник, в октябре.

— Ну и?

— Это был как раз День Колумба[519].

— Значит, праздник.

— Что означает две вещи: школы и банки были закрыты.

— А где на момент звонка находился Ричардс, если не в банке?

— Он вполне мог быть дома, — рассудил Декер.

— Со своими детьми. И женой. По-твоему, один из них мог что-то подслушать, а потом кому-то рассказать?

— Вполне возможно. Но в любом случае им приходилось действовать быстро. Посадить отпечаток на выключатель и отнести его к Ричардсам. Затем кто-то царапает руки Хокинсу и таким образом собирает его ДНК.

— И ты думаешь, что это была