The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

3. Мирная Европа, раздираемая войной Азия и Африка

Современные наблюдатели, а в последнее время и политические теоретики много размышляли над вопросом о том, что такое "великая держава". Большинство их рассуждений сводятся к простому ядру: великая держава - это государство, которое другие великие державы в принципе признают как равноправное или (говоря языком дуэлей) "способное дать сатисфакцию". Это происходит, если оно готово защищать свои интересы военными средствами или если его соседи считают, что оно может и будет делать это успешно. Хотя экономические показатели и размеры территории были важными критериями для оценки международного статуса того или иного государства, на самом деле порядок расстановки сил в международной иерархии XIX века неоднократно устанавливался на поле боя. Статус великой державы и военные успехи были более тесно связаны друг с другом, чем во второй половине ХХ века. То, что такой экономический гигант, как современная Япония, практически не имеет военного веса, было бы немыслимо в 1900 году. Как бы быстро ни росли Соединенные Штаты после окончания Гражданской войны и какой бы престиж ни накапливали во внешней политике, только победа над Испанией в 1898 году подтвердила их притязания на роль великой державы. Япония завоевала уважение как региональная держава в Восточной Азии благодаря победе над Китаем в 1895 г., но только победа над царской империей в 1905 г. позволила ей войти в круг великих держав. "Германия, которая до сих пор была в основном культурной категорией, в 1871 году неожиданно обратила на себя внимание как великая держава.

И наоборот, военные катастрофы нередко обнажали притворство, как, например, поражения Китая, Османской империи, Испании, которые лишали их претензий на серьезное отношение к "державам". Престиж Австрии так и не смог оправиться от поражения при Кениггратце в 1866 г., поражения России в 1856 и 1905 гг. вызвали серьезные внутренние кризисы, а международное положение и самооценка Франции были настолько подорваны травматическими событиями под Седаном в сентябре 1870 г., что на протяжении десятилетий они бросали тень на ее внешнюю политику и разжигали жажду реванша. Даже Великобритания, которая в 1899-1902 гг. с большим трудом одержала верх над численно и материально более слабыми бурами, в разгар соперничества между империалистическими державами впала в самокритичное настроение. Если рассматривать период с 1815 по 1914 год в целом, то только три государства пережили непрерывное восхождение в качестве политических и военных держав: Пруссия/Германия, США и Япония.

За этим сдвигом в рейтинге ведущих государств скрываются более общие тенденции в истории организованного насилия. Наиболее четко они прослеживаются на большом временном отрезке - от Французской революции до Первой мировой войны.

Организация и технология вооружений

Первое. Наиболее общей тенденцией этого периода стало систематическое применение ноу-хау, как организационных, так и технологических, к проблемам военной эффективности. Организаторы и командиры армий, причем не только европейских, очень рано осознали, что война - это не просто экспрессивные боевые ритуалы, а необходимость тщательного планирования при ограниченных ресурсах. В китайской классике Сунь Цзы (V в. до н.э.) были сформулированы правила стратегии, к которым прислушивались и в ХХ веке. Новым элементом XIX века стала большая концентрация командных структур, одновременно более гибких и более систематизированных. Таким образом, возвышение Пруссии среди европейских держав во многом основывалось на масштабной реформе армии, проведенной в 1807-1813 гг. в ответ на крах 1806 года. Пруссия стала первым государством, поднявшим старые отношения между командирами и войсками на более высокий уровень рациональности. Под началом королевского верховного главнокомандующего были сосредоточены знания и полномочия военного министерства, а затем и генерального штаба, отвечавшего за стратегическое планирование, что обеспечивало непрерывность военной готовности даже в мирное время. Генеральный штаб - одна из важнейших военных инноваций XIX века - решительно вышел за рамки романтического героизма наполеоновской эпохи, который теперь мог проявляться только в колониальных войнах. Прусские офицеры были уже не просто бойцами и боевыми командирами, а, в соответствии с требованиями времени, высококвалифицированными специалистами, изучавшими "военное искусство" как науку. В прусской армии, особенно начиная с 1860-х годов, офицерский состав получил совершенно новый профиль, что означало, в частности, тщательную подготовку командиров всех уровней к принятию рациональных решений на поле боя. Плотная сеть коммуникаций должна была гарантировать, что подчиненные офицеры будут знать общий план и при необходимости смогут гибко реагировать в соответствии с ним. Еще до того, как Пруссия получила в свое распоряжение огромную промышленную мощь, рационализация армии значительно увеличила ее военный потенциал. Положение в аристократии не означало автоматического присвоения воинского звания; только принцы из правящей семьи, да и то не всегда, избегали всеобщего требования повышения компетентности. Таким образом, особенно после побед 1864, 1866 и 1870 годов, Пруссия задала мировой стандарт современной, профессионально организованной армии. Японцы были звездными учениками, тогда как Великобритания и США адаптировали прусскую модель к своим нуждам только на рубеже веков.

Во-вторых. В каждой цивилизации технические ноу-хау проявлялись прежде всего в отношении войны, где "программное" и "аппаратное" обеспечение всегда следует рассматривать как единое целое. До великих инноваций XIX века армии Наполеона и Суворова еще воевали, по сути, с технологией вооружений раннего модерна, и в целом вооруженные силы наполеоновской эпохи имели много преемственных линий с XVIII веком. В военной истории это тоже был настоящий период мостов. Превосходство этих армий, особенно французских, было обусловлено не столько технологическим превосходством над противником, сколько большей скоростью, меньшими размерами и гибкостью подразделений, а также новым способом включения артиллерии в ход сражения. Штык, т.е. огнестрельное оружие как копье, по-прежнему играл очень важную роль, поскольку пехота была малоэффективна на близком расстоянии и чувствительна к погодным условиям.

Значительные технические новшества стали ощутимы только с середины века: винтовка, изобретенная в 1848 г. французским офицером Клодом-Этьеном Минье, была принята на вооружение всех европейских армий в 1850-х годах, когда она заменила устаревший мушкет в качестве стандартного образца для пехотинцев. С течением времени винтовка становилась все более точной и скорострельной, более удобной в обращении и менее дымной. В то же время средний калибр артиллерии увеличивался, росли ее мощность, мобильность и безопасность от обратного огня. Военно-морские силы различных держав выиграли от развития корабельной артиллерии, позволявшей устанавливать на борту орудия таких калибров, которые практически невозможно было контролировать на берегу. С развитием железа и стали военные корабли становились более крупными, но при этом более легкими и маневренными. В течение XIX века «из прежней полугосударственной экономики оружейных складов развился промышленный оружейный комплекс». Это произошло в ряде стран,