The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

республики, тем более что американские дипломаты к этому времени уже стремились расширить влияние своей страны. Вскоре была создана международная правовая база, которая обеспечивала гражданам Великобритании в Латинской Америке защиту британских законов и, не обязывая латиноамериканские страны отдавать предпочтение британскому импорту, требовала от них применения тарифов не выше тех, которые действуют в отношении стран, пользующихся наибольшим благоприятствованием. В условиях такого достаточно мягкого режима "неформального империализма" Великобритания долгое время оставалась главным торговым партнером многих латиноамериканских стран, пока к концу века эту роль не стали активно выполнять Соединенные Штаты.

Уже в 1830-х годах Латинская Америка, которая в течение двадцати лет была самым беспокойным континентом мира наряду с Европой и в тот же период вызвала большой интерес за рубежом благодаря путешествиям Александра фон Гумбольдта и других, исчезла из поля зрения международной дипломатии. Ни одна страна континента не была втянута во внутриевропейскую силовую политику, ни в Южной Америке ни разу в течение века не вспыхнуло серьезное соперничество между США и Великобританией. Великобритания не всегда могла успешно трансформировать свой экономический вес в политическое влияние. Привычные методы дипломатического давления не позволили покончить с рабством в Бразилии (с которой в остальном у нее были хорошие отношения). В самих латиноамериканских странах не сложилось самобытной межгосударственной системы, а среди зачастую произвольно определяемых осколков Испанской империи царило нечто близкое к анархии. Освободитель Симон Боливар закончил свои дни в отчаянии от партикуляризма своих соотечественников. Подлинный панамериканизм, не инструментализированный Соединенными Штатами, так и не стал важным элементом ситуации. Многие государственные границы были предметом споров. Ничего не было сделано для внешней обороны региона, едва ли хоть один флот мог быть задействован в бою.

Мрачная война Тройственного союза, в которой в 1864-70 гг. Парагвай противостоял Бразилии, Аргентине и Уругваю, была не совсем характерной, но сама ее возможность красноречиво свидетельствовала о разобщенности континента. Кроме того, это был самый дорогостоящий по количеству человеческих жизней конфликт за всю историю Южной Америки. После 1814 года, при трех сменявших друг друга диктатурах, маленький Парагвай превратился в "просвещенную Спарту": эгалитарную, жестко дисциплинированную, хорошо вооруженную и сравнительно грамотную. Нарушение границы Бразилии с Уругваем послужило поводом для диктатора Франсиско Солано Лопеса ввести свою хорошо обученную армию в бой со второсортными войсками Бразилии и Аргентины. Первые столкновения закончились катастрофой для союзников, к которым вскоре присоединился Уругвай. Но в 1867 году военная машина Бразилии, население которой в двадцать раз превышало население Парагвая, заработала на полную мощность. К концу войны, которую Парагвай затянул, упорно обороняясь, половина населения страны была убита - пропорционально самые высокие военные и гражданские потери среди всех войн современности. Конфликт стал центральным событием в истории Парагвая, ключевой датой в коллективной памяти, а также поворотным пунктом в истории континента. Аргентина также понесла большие военные и экономические потери, было подорвано ее ранее неоспоримое господство на Плите, подтверждено региональное превосходство Бразилии.

Тихоокеанская война, или "селитровая война" (1879-83 гг.), закончившаяся победой Чили над Перу и Боливией и давшая ей значительные запасы селитры, произвела на участников аналогичный эффект. Беспрецедентная мобилизация чилийского общества стала его самым интенсивным коллективным опытом за все время независимости, а в Перу, где партизаны боролись против захватчиков, насилие привело к распаду государства. Учитывая длительную нестабильность, которую можно охарактеризовать как внутри страны, так и за ее пределами формулой "фрагментация плюс слабые стабилизирующие силы", удивительно, что Латинская Америка знала столько мира, сколько знала.

Если страны Южной Америки не создали общей системы безопасности, то страны Центральной Америки все больше попадали под влияние Северной Америки. Здесь соперничество между Великобританией и США сыграло свою роль, по крайней мере, косвенную, поскольку англичане, будучи главным кредитором Мексики, могли оказывать определенное политическое давление. Вашингтон опасался, что таким образом Лондон может прибрать к рукам мексиканскую провинцию Калифорния, однако есть гораздо более веские доказательства того, что США уже давно планировали ее аннексию. Президент Джеймс К. Полк начал играть в империалистическую игру задолго до того, как ее освоили все европейцы. Оказав на мексиканцев такое сильное военное давление, что они в конце концов отступили, он представил Конгрессу доказательства нападения Мексики и убедил его объявить войну. В конце лета 1847 года американские экспедиционные силы достигли Мехико, и влиятельные политические силы в США, включая самого президента, призвали аннексировать всю страну. Люди на местах, обычно склонные добиваться максимальных целей своих хозяев, в данном случае оказали сдерживающее влияние. Однако договор Гваделупе-Идальго (февраль 1848 г.) все еще оставался диктатом. Мексике была выплачена мизерная компенсация за вынужденную сдачу территории, соответствующей нынешним штатам Аризона, Невада, Калифорния и Юта, а также части Нью-Мексико, Колорадо и Вайоминга.

Соединенные Штаты и Великобритания оказались на пути столкновения не из-за Мексики и Калифорнии, а из-за событий, происходивших южнее, в Центральной Америке, где британцы первоначально доминировали над слабой протосистемой государств. По мере того как Соединенные Штаты все больше интересовались торговлей с Азией, их внимание переключилось с аннексии Калифорнии и Орегона (1848 г.) и калифорнийской золотой лихорадки на транзитные возможности Центральной Америки. В 1850 г. британский посланник и американский министр иностранных дел достигли соглашения (Договор Клейтона-Булвера), которое предусматривало, что ни одна из стран не будет приобретать новые колонии в этом регионе или строить канал через перешеек без согласия другой. Символически это ставило Великобританию в равные условия с США в Центральной Америки. В последующие десятилетия Вашингтон постоянно расширял свое влияние и в 1870-1880-х годах несколько раз высаживал боевые подразделения в Панаме (тогда провинции Колумбии) "для наведения порядка" и «защиты американских граждан». Равновесие между США и Великобританией в регионе со временем нарушилось, и в 1902 году Конгресс в одностороннем порядке принял решение о строительстве канала через Панаму. Когда Колумбия отказалась от предложенной за зону канала цены, частные интересы при поддержке США договорились о провозглашении независимости нового государства Панама. После этого зона канала была немедленно передана в аренду США, и в 1906 г. несколько сотен рабочих из Испании (к которым вскоре присоединились еще 12 тыс. испанцев, итальянцев и греков) приступили к строительным работам. Панамский канал открылся для судоходства в августе 1914 г.

В Южной Америке политическая карта после обретения независимости мало изменилась: мозаика слабо артикулированных государств в большей или меньшей степени находилась в поиске национальной идентичности. Даже Бразилия, в силу своего португальского происхождения, не смогла взлететь до уровня гегемонии на континенте; ни Великобритания, ни (до 1890-х гг.) США не смогли заполнить этот пробел. Великие державы имели клиентелистские отношения с отдельными странами, но не могли