Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Церковное Совещание в Томске не приняло каких-либо решений по созданию Министерства вероисповеданий, ограничившись благодарностью докладчику, приемом информации «к сведению» и указанием на то, что утверждение штатов государственных учреждений – компетенция Совета министров. Однако в вопросе о форме взаимодействия ВВЦУ было категоричным. Никакого возрождения ведомства, подобного обер-прокуратуре Синода, быть не должно. Четко и определенно изложил свое отношение к роли и месту Министерства исповеданий глава ВВЦУ архиепископ Сильвестр в интервью газете «Правительственный вестник», опубликованном 7 января 1919 г.: «Я не могу мыслить иначе, чем мыслит Святая Церковь в лице Поместного Собора. Собор же Церковный наличие такого органа мыслит. Орган такой нужен. Государство не может не сноситься с Церковью, но какой орган – это для Церкви вопрос не существенный. Дело в том, что орган, устанавливающий взаимоотношения между Церковью и государством, нужен не столько для Церкви, сколько для государства, ибо Церковь при современном ее строе, в котором выдержана вся полнота соборности и автономии, может входить в сношения с государственной властью непосредственно через своего представителя, которым является Святейший Патриарх или лицо, им для таковых сношений уполномоченное, а во Временном Высшем Церковном Управлении – его Председатель. И все дело, в сущности, сводится к установлению такой формы взаимоотношений между правительственной властью и Церковью, которая соответствовала бы достоинству как той, так и другой… Мы не мыслим себе представительства интересов государства по типу бывшей обер-прокуратуры Святейшего Синода. Такое представительство в современном строе не должно иметь ни места, ни применения. То государственное учреждение, которое будет ведать церковными делами, не мыслится нами как обладающее исключительными полномочиями в отношении церковной жизни; что же касается функций его как органа контролирующего, то контролю в расходовании средств государством мы подлежим на общих основаниях, защите законов – также; так что представитель государства является участником лишь в разрешении тех специальных дел, в которых интересы Церкви и государства соприкасаются, каковые вопросы правовые и вопросы государственного пособия на дела церковные. Само собой разумеется, что о вмешательстве государства в область чисто церковного управления, как это имело место прежде, не может быть и речи».

На вопрос корреспондента о том, допускалось ли подобное вмешательство, владыка Сильвестр ответил, что ему известно, что «первоначально Министерству исповеданий предполагалось, помимо отдела контрольного, придать и отдел административных назначений. Это та же идея обер-прокуратуры Святейшего Синода, но только в измененном виде, и, конечно, такое положение дел для нас совершенно неприемлемо, как неприемлема мысль о причислении Православной Церкви к ведомству МВД. Последнее положение уже совершенно неприемлемо как не отвечающее достоинству Церкви». Нужно отметить, что проект о подчинении ВВЦУ Министерству внутренних дел даже не дошел до обсуждения на Церковном Совещании.

В свою очередь Прокошев (в том же интервью) развивал идею о насущной необходимости создания, наравне с ВВЦУ, ведомства исповеданий. Главной причиной считалась необходимость «утишить разбушевавшееся море народных страстей, сдержать центробежные силы, разрывающие Русь, и помочь спасти Русскую государственность. Участие Церкви в моральном, а через это и в политическом самоутверждении России не противоречит принципам правового государства». В многоконфессиональном правовом государстве, считал Прокошев, должен признаваться принцип не «всем поровну», а «каждому свое». Поэтому положение Православной Церкви не может не быть «первенствующим», ведущим («ту Церковь, к которой принадлежит большинство населения… Государство должно ставить выше»). Подозрения в простом восстановлении обер-прокуратуры Синода Прокошев считал несостоятельными уже по той причине, что в «синодальный период» единоличное право Обер-прокурора всегда подавляло коллективное право Святейшего Синода.

В новых условиях, никоим образом не стремясь к изменениям определений Поместного Собора, следовало добиться, чтобы ведомство исповеданий было защитником интересов Церкви перед властью, в частности, в области статуса церковного имущества, наделения приходских советов правами юридического лица, возбуждением уголовного преследования за кощунственные деяния, надругательства над святынями и др. При этом Прокошев считал, что принятие любого закона, затрагивающего интересы Церкви, следует предварительно согласовывать с «высшей церковной властью». Прокошев был уверен в поддержке своего проекта в Совете министров. Возможно, учитывалось и то, что сам премьер-министр П. В. Вологодский был сыном священнослужителя[640].

Таковы были основные результаты Томского Церковного Совещания в ноябре 1918 г. Как можно заметить, они никоим образом не противоречили решениям Поместного Собора в Москве. Развитие законоположений и определений, относящихся к приходу и созданию ВВЦУ, также не нарушали соборного единства Русской Православной Церкви ни канонически, ни юридически. Положения о приходских Союзах лишь усиливали общественное значение данных структур, предусмотренных соборным Приходским уставом, а Церковное управление имело лишь временные функции, подотчетные Святейшему Патриарху и Священному Синоду.

Совещание приняло основополагающие документы об отношениях Церкви и власти за несколько дней до «переворота 18 ноября». Российское правительство, возглавляемое Верховным Правителем адмиралом А. В. Колчаком, не отвергало преемственности от Временного Всероссийского правительства и официально подтвердило свою готовность соблюдать и поддерживать законоположения в отношении Русской Православной Церкви, определенные Поместным Собором 1917/1918 гг. 3 марта 1919 г. Прокошевым был подан доклад в Совет министров, обосновывавший необходимость законодательного подтверждения определений Собора со стороны Российского правительства. Правовой коллизией, с точки зрения главы ведомства исповеданий, выступало так и не исполненное предрешение о созыве Собора, согласованное с Временным правительством (постановление от 11 августа 1917 г.), в соответствии с которым предполагалось «предоставить открывающемуся 15 августа в Москве Поместному Собору Всероссийской Церкви выработать и внести на уважение Временного Правительства законопроект о новом порядке свободного самоуправления Русской Церкви».

Так как Собор завершил свою работу 9 сентября 1918 г., Временное правительство было низложено в октябре 1917 г., а Совет Народных Комиссаров не имел никакого отношения к утверждению определений Собора и всероссийской властью не признавался, то принять решение следовало уже правительству Колчака. Прокошев отмечал, что «в основу нового церковного строя положено начало Соборности» как «единения и гармонического сотрудничества в церковно-общественной работе всех элементов церковного общества: иерархии, клира и мирян, каждого – в меру его канонического значения», – и особенно выделял тот факт, что «не только епископату, но и широким кругам церковной общественности – представителям клира и мирян – Соборными постановлениями предоставлено непосредственное и деятельное участие в церковно-общественной жизни и в церковном управлении на всех его ступенях…; существенно преобразуется и управление епархиальное, в том же духе Соборности и церковной общественности… Существенно реформирована и поставлена на новые основания и организация благочиннических округов – в смысле привлечения мирян на благочиннические собрания в благочиннические советы».