Впервые в Москве. От долетописных времён до конца XVI столетия - Павел Федорович Николаев

class="v">Мы вас богато угостим,

Подарки принесём,

Селу ничем не повредим,

Смирёхонько войдём.

Варвара сразу смекнула, что первыми на женские ласки покусятся сотники ордынцев, и решила обезглавить передовой отряд татар, согласившись принять гостей. За богатым столом, устроенным женщинами, татары, непривычные к зелью, опились, и хозяйки порешили «гостей». Утром со стен города они побросали в стан ордынцев головы их главарей.

Под городком и шум и грай.

Волнуется орда:

– Эй, хватит дрыхнуть, вылезай,

Пора и нам туда!

Молодки встали над толпой

Беснующихся лиц.

Перекрывая жадный вой,

Им закричали вниз:

– А ну, какой ещё болван

Желает ласки сей?

И сбросили со стен в бурьян

Все головы гостей.

Взметнулись вопли, визги, вой:

– Бей их! Алла! Алла!

У баб над самой головой

Вмиг туча стрел пошла.

Штурмуют в ярости забор,

Ворота, ров, завал.

А сверху – камни бьют в упор,

Летит, дымясь, смола.

Вот девка падает одна.

Померкнул белый свет.

Хоть на миру и смерть красна,

Второй-то жизни нет.

Другая стонет у ворот —

Стрела у ней в груди.

– Не робьте, бабы, не пройдёт

В ворота ни один.

Редеют женские полки,

Да скоро уж и ночь.

Но вот отхлынули враги —

И им пришлось невмочь.

Ордынцы сбились на лугу,

И судят млад и стар,

Как подступиться к городку.

Такой пошёл базар!

Поэма кончается благополучным исходом воительниц под защиту Кремля. Конечно, действительность была трагична, но какой же сказитель пожелает худого своему герою? И конец поэмы патетичен:

Прошу пожаловать в Москву,

Пройтись по берегам.

Бабьегородскими зовут

Два переулка там.

Отвага ратниц городка,

Московских баб простых

Врубилась намертво в века,

Горжусь – я семя их[8].

Москва – столица. Всё меняется разом и вдруг. Был наш город небольшой окраинной крепостью Владимирского княжества. Затем стал столицей Московского, тоже не поражавшего современников ни своими размерами, ни своей мощью. И вдруг – столица Руси!

То, что Москва – столица Русского государства, давно вошло в кровь и плоть русского человека. Таковой она оставалась даже тогда, когда официально первенство было передано Петербургу. Но многие ли знают, когда всё-таки Москва стала столицей всех городов и весей необъятной Руси?

Многие за год возвышения Москвы берут 1332-й, когда Иван I Калита добился в Золотой Орде признания себя великим князем «надо всею Русскую землею». Но перемещения столицы в Москву тогда всё-таки не произошло. И Иван Калита, и его сыновья Симеон Гордый и Иван Красный именовались великими князьями Владимирскими, то есть юридически столицей Руси оставался Владимир.

Ситуация изменилась коренным образом только к концу княжения внука Ивана Калиты – Дмитрия Донского (13591389). А стало это возможным только благодаря тем колоссальным усилиям, которые сделала Москва, чтобы привести Русь на Куликово поле. Вот как оценивал эти усилия один из самых известных отечественных историков С.М. Соловьёв: «Такой битвы, как Куликовская, ещё не бывало прежде на Руси; от подобных битв давно уже отвыкла Европа».

В национально-историческом сознании Куликовская битва – явление судьбоносное, имевшее всемирное значение. И это не риторика, не поэтическое преувеличение. В «Задонщине», литературном памятнике того времени, читаем: «Шибла понеслась слава к Железным вратам и Караначи, к Риму и к Кафе по морю, и к Торнаву и оттоле к Царьграду». Здесь указаны три направления пути славы: на восток, запад и юг.

Железные Ворота – это Дербент, Караначи – Ургенч, столица Хорезма. Оба географических пункта входили в «монгольский мир» того времени. На западе – мир католический (Рим), на юге – православный. В Константинополь ошеломляющая весть пришла через древнюю болгарскую столицу Тырново.

Но границы, означенные в «Задонщине», это ещё не пределы распространения русской славы. О Куликовской битве знал в далёком Ширазе персидский историк Низам-ад-дин Шами. О разгроме Мамая писал арабский историк Ибн Халдун, живший в Каире. Обобщающую характеристику битвы дал в сочинении «Вандалия» германский историк Альберт Кранц, живший в Гамбурге. Всё это были современники выдающегося события.

То есть Куликовская битва в буквальном смысле имела планетарный резонанс. И не удивительно, что наибольшее впечатление это событие произвело на обитателей русских земель в Золотой Орде. Прямым следствием Куликовской битвы стало признание за Москвой ведущей духовной и политической роли среди всех русских княжеств. Именно после Куликовской битвы роль столицы перешла от Владимира к Москве.

Изменилось и содержание титула московского князя. Вот что писал по этому поводу В.В. Кожинов в исследовании «История Руси и русского Слова»: «Лишь при Дмитрии Донском титул “великий князь Московский” стал первостепенным, главным (идентичным титулу “великий князь всея Руси”), а Москва окончательно обрела статус столицы». И произошло это не ранее чем на 233-й год после первого упоминания нашего города в летописи.

Русская женщина. Весна 1389 года пришла с великой скорбью для Московской Руси – занедужил герой Куликовской битвы Дмитрий Иванович Донской. Болезнь обрушилась на него внезапно и сразу свалила с ног. Ближайшее окружение князя растерялось, людей охватил безотчётный страх.

Но прошла неделя, вторая, и Дмитрию заметно полегчало. Это вселило надежды: «Взърадовашася великая княгиня и сынове его радостию великою и велможи его». Но болезнь не отступила, взяла своё – «и стенания прииде в сердце его». То есть удар пришёлся на сердце великого воина.

Могучий организм князя сопротивлялся недугу, но всё было тщетно. 16 мая Евдокия, супруга Донского, родила шестого сына. Дмитрий Иванович уже не смог увидеть его – лежал в забытьи. 19-го, при первом утреннем свете, великий князь скончался. Евдокия, едва поднявшаяся после родов, причитала над телом покойного:

– Почто не промолвиши ко мне, цвет мой прекрасный! Что рано увядаешь! Солнце моё, что рано заходиши! Месяц прекрасный, почто рано погибавши! Звезда восточная, зачем к западу грядеши!

Средневековые сказания донесли до нас удивительный образ этой женщины. Евдокия родилась в семье благочестивого суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича. В отчем доме её научили заботиться о своём душевном спасении и хранении заповедей Божьих. Юная княгиня пришлась по сердцу пятнадцатилетнему Дмитрию. Свадьбу сыграли 18 января 1366 года.