Лиат. Сожженная льдом - Ульяна Соболева

на один из ящиков. А я примостилась на низкой скрипящей пружинами тахте. В каюте воняло гнилой соломой, плесенью и рыбой.

— Через сколько времени они поймут, что мы отплыли?

— Мы хорошо запутали следы. Вначале нас поедут искать в пустыне и в Долине смерти. И только потом могут догадаться, что мы ушли в порт к Белому океану.

— В Ангоре нас встретят твои люди?

— Да, моя госпожа. Нас будет ждать отряд смертников, который я купил для вас через посредника Занара.

— Хорошо. Спасибо тебе…Ты мог всего этого не делать и…

— Я ваш слуга. Я ваш раб!

— Я давно дала тебе свободу.

— А я никуда не ушел! Мое место у ваших ног, моя жизнь принадлежит вам и я буду защищать вас до самого последнего вздоха. Вы спасли мою мать и моих сестер, вы освободили их и дали им работу, вы ангел! И я поклялся, что моя жизнь принадлежит вам…

— Да…ты стал ради этого евнухом. Отрекся от земной жизни, от любви, от будущего и от наследников.

— У каждого в этой жизни свое предназначение — мое служить вам. Это мой выбор.

Я выдохнула и улыбнулась Молану. На самом деле мы оба понимали, что моя затея смертельна. Если нас поймают, то Молану грозит страшная смерть. А я…я даже не знаю, что Аш сделает со мной за побег. Но я должна попытаться спасти моего сына. Спрятать его. Если найду, я сделаю все, чтобы он покинул Мендемай. Я буду умолять сына и дочь, буду умолять моего зятя помочь Арису пересечь границу между мирами. Я хочу для него иной жизни. Если найду моего мальчика я сделаю все, чтобы он был счастлив.

Я долго не могла решиться на этот шаг…пока не увидела комнату одной из придворных демониц. Она недавно родила сына. Качала его в колыбели и пела ему песню…И я вспомнила как впервые подошла к колыбели Ариса, как впервые увидела его и вспомнила Фиена…Чью смерть до сих пор считаю своей виной.

* * *

Иногда стоит пожертвовать и рискнуть ради таких целей, а с твоей осторожностью мы бы все еще ожидали, когда Балмест нанесет первый удар по Нижемаю.

Фиен резко выпустил мою руку.

— Значит, ты уже все решила? Тебе и не нужно было мое согласие. Совет — это фарс, Шели?

— Я хотела, чтоб ты поддержал меня, но если так, то я обойдусь и без твоей поддержки. Они пойдут за мной и без тебя.

Фиен горько усмехнулся и отвернулся, наконец-то прервав зрительный контакт:

— Да, они пойдут за тобой и без меня. Они в тебя верят, а ты поведешь их на смерть.

— Не на смерть, а к победе! К нашей победе! Мы возьмем Иофамон, потом Огнемай, а дальше мы пойдем на Балместа и навсегда очистим Мендемай от эльфов. Твой сын будет править этим миром, Фиен. Аш мечтал, чтобы Габриэль взошел на трон, но я не уберегла его. Значит, на трон взойдет Арис.

— Я не знал, что ты столь корыстна и амбициозна, Шели!

Я вскинула голову и с вызовом посмотрела на мужа:

— У меня кроме этого ничего не осталось! Это дает мне силы жить дальше, а не мечтать сжечь себя еще раз. Так ты со мной? Или покинешь отряд?

* * *

Через час я вошла в детскую на верхнем этаже замка. Нижемай полностью перестроили за эти несколько лет после взятия. Теперь это был мой дом. Ненавистный, временный дом, который я собиралась сжечь дотла после того, как мы возьмем Огнемай.

Я тихо прошлась по просторной зале, отражаясь в мраморных белых плитах пола, и остановилась, залюбовавшись мальчиком, играющим с хрустальными шарами. Он раскладывал их на солнце таким образом, чтобы грани ловили тусклые лучи и отражали на полу замысловатый узор. От нежности защемило сердце. Мой малыш. Шесть лет назад он спас меня от полного безумия, от мрака, который поглотил меня после самой жуткой потери для женщины.

Тогда я пришла в себя от детского плача. Именно пронзительный крик младенца вырвал меня из пучины нескончаемой боли. Веда знала, что это вернет меня назад. Это была ее затея. Чуть позже я билась в истерике, кричала на них, выплеснула на Фиена и ведьму всю свою ненависть, всю ярость и отчаяние. От осознания, что тот использовал мое тело, когда душа была больна и далека отсюда, когда я истекала изнутри кровью, меня всю выворачивало и тошнило. Я не прикасалась к Арису несколько месяцев, я изводила себя. Я ненавидела этого малыша за то, что он родился, а дети Аша мертвы, я мертва. Я ненавидела всех вокруг и себя в первую очередь. Боль пожирала меня, как голодный и постоянно жаждущий мяса зверь. Она выдирала куски из моего сердца и равнодушно проглатывала. Оставляя меня с черной дырой вместо сердца. Мне не хотелось жить. Я постоянно и навязчиво думала о том, чтобы смерть забрала меня. От дикой агонии снова и снова хотелось рвать волосы на голове. Я и так их выдирала с корнями. Моя голова была неизменно накрыта платком, а клочья волос Веда собирала в сундук. Потом, спустя время она скажет, что не имела права выбросить часть меня, которая принадлежала только мне. Это я должна решить, как поступить с волосами. А мне ничего не хотелось решать. Я жалела, что они вернули меня. Слишком больно, так больно, что я выла и орала по ночам, как раненное животное. Я боялась спать, потому что каждую ночь слышала детский плач и даже помыслить не могла, что это плачет мой живой сын. Я оплакивала тех малышей, которых потеряла. И никто и ничто не могли мне их заменить. И я не хотела, чтоб заменили, поэтому не подходила к Арису. Я считала это предательством.

А потом впервые увидела малыша, и что-то перевернулось внутри. Он лежал и плакал в люльке, совершенно один, маленький и брошенный всеми. Я взяла его на руки, а разжать объятия уже не смогла. Малыш замолчал и вся моя нерастраченная материнская любовь, ласка, они вернулись с дикой силой. Я смотрела на черные волосы, на серо-зелёные глаза — и видела своего Габриэля. Мне казалось, что они так похожи…наверное, мне просто очень сильно этого хотелось. Я ошибалась. Любовь к Арису не вычеркнула и не погасила моей любви к Марианне и Габриэлю. Словно пламя свечи, зажжённой от другой, моей любви хватало на них на всех. И ни одна из них не походила на другую. В