Карамелька. Отыщи меня в своей памяти... - Лив Янг

откидывая в сторону кончиком туфель на высоченной шпильке. Оборачиваюсь, попадая в мужские объятия.

– Я соскучилась, – шепчу, улыбаясь ему прямо в губы.

– Чуть с ума не сошел за эти две недели, – целует меня в нос, подхватывая на руки, как пушинку.

– Дан! – вскрикиваю, крепко хватаясь за его шею и скидывая туфли на ходу. – Белье!

– Оно мне не мешает, – смеется, погружая меня в воду.

Стягивает с себя футболку, оголяя выточенные мышцы пресса, раскаченные плечи и крепкие руки.

– Если ты залезешь в ванную, мы затопим соседей, – предупреждаю его, стягивая с себя остатки мокрого белья и скидывая его на пушистый коврик у подножья.

– Обещаю быть джентльменом, – хмыкает, избавляясь от спортивных брюк и все–таки забираясь внутрь, угрожая выплеснуть разгулявшуюся воду на пол. – Самое сладкое приберегу на десерт. А пока просто расслабься и получай удовольствие.

Умащивает меня спиной на своей груди, осторожно расплетая оставшиеся собранными пряди волос, от чего многострадальная копна падает в воду, а кожа головы начинает томно ныть.

– Ненавижу шпильки, – шиплю, растрепывая пальцами локоны, добираюсь к лейке, смачивая голову полностью.

Запускает пальцы в волосы, мягко оттягивая корни.

– Ммм… – с губ срывается блаженный стон удовольствия. – Полцарства за десять минут в твоих объятиях.

– Фетишистка, – шепчет на ухо, заставляя меня откинуть голову на плечо и протягивая ладонь.

– Просто не люблю, все эти вычурные прически, – фыркаю улыбаясь. Откручиваю крышку шампуня и наливаю необходимое количество ему в руку.

– Карандаш в собранном пучке всегда смотрится идеальнее, – подначивает он, возвращаясь к первоначальному занятию.

Нахожу под водой мужское бедро, больно щипая в нескольких местах.

Дергается, вскрикивая от неожиданности и все–таки выплескивая часть воды на пол.

– Молчи, – предупреждаю, грозя ему пальцем.

– Больше не буду, моя госпожа, – смеется, подтягивая меня выше и нежно целуя в губы.

– Продолжай, – улыбаюсь, подставляя ему шею.

Оставляет там яркие отметины, крепко сжимая за талию и переворачивая к себе лицом, усаживая на мужские бедра.

– Люблю тебя, – улыбаюсь, обвивая его шею и запуская пальчики в мужскую шевелюру…

* * *

– Ты в порядке?

Растеряно смотрю на Горского, готовая разрыдаться. Сжимаю стучащие виски пальцами и жмурю глаза, прогоняя яркие вспышки картинок перед собой.

Голова… Мамочки, как больно…

Внутри распирает от обиды. За Дана, за себя… и почему–то злость на отца, но я все еще не совсем понимаю, из–за чего…

– Мира, посмотри на меня, – взволнованно присаживается на корточки передо мной. – Что происходит?

– Не знаю, – стираю скатывающиеся по щекам слезы. – Я честно не знаю. Просто резко голова заболела. И папа… Дан, ты приемный?

– Тааак… Давай–ка выбираться отсюда, – не церемонясь забирается ко мне под воду, открывая пробку слива.

Поливает горячей водой, смывая пену с волос и тела. Но меня знобит еще больше, чем раньше.

Закутывает в полотенце и вытаскивает из воды, пересаживая в кресло. Сдирает большое банное полотенце Лии со стены, обтирая волосы и плечи.

Смотрю на него, как истукан.

Мне так тяжело дышать, что не могу произнести и слова.

– Мира, поговори со мной, слышишь? – стягивает с меня мокрое полотенце, закутывая в халат, садится на корточки передо мной. – Малыш, прошу тебя, не молчи.

Стягиваю полы халата, цепляясь за плечи пальцами до побеления костяшек. Слезы льются рекой, не прекращаясь.

В голове болезненно вспыхивают картинки с отцом.

«Он не управляемый…»

«Подкидыш…»

«Одиночка. Предаст тебя и глазом не моргнет…»

«Не верит никому… Для него не существует правил…»

– Посмотри на меня, – трясет за плечи, возвращая к реальности. Постепенно фокусирую на нем взгляд. – Вот так… Молодец.

– Больно, – шепчу тихо, сдавливая грудную клетку.

– Дыши глубже, ладно? Смотри на меня и дыши, – держит за руки, не разрывая зрительного контакта. – Это всего лишь паническая атака. Просто дыши вместе со мной, малыш, договорились?

Киваю, рвано выдыхая, постепенно успокаиваясь.

Смотрю в его испуганные глаза и не понимаю, кого и когда он мог предать.

Он не такой… Кому, как не мне это должно быть известно…

Дан суетится на кухне, пока меня постепенно отпускает нервный мандраж.

Переодевшись и закутавшись в плед, слежу за каждым его шагом. Горский о чем–то с интересом рассказывает, но я практически не слушаю его, теряясь в собственных мыслях.

Ставит на стол чашку чая и тарелку с бутербродами, щелкая перед моим носом пальцами.

– Прости, – прихожу в себя, виновато улыбаясь. – Кажется, я выпала из этой реальности.

– О чем задумалась? – усаживается напротив, переключая внимание на еду.

– В холодильнике есть запеченная утка и рис с овощами, – спохватываюсь тут же. – Я ведь обещала тебя накормить.

– Я сам, – останавливает, возвращая мое кресло на место и доставая судочки из холодильника.

Снова залипаю на мужской спине. Мышцы перекатываются под черной футболкой, натягиваясь от каждого движения мускулистых рук. Которые совсем недавно крепко обнимали меня в моем видении...

Легкая дрожь пробегает по всему телу, только от промелькнувших воспоминаний.

Кажется, он стал еще шире в плечах с того времени. Высокий... Я на своих каблуках едва доставала ему до подбородка. Без них, наверное, вообще едва плеч макушкой коснусь.

Когда это было? Шесть, семь, восемь лет назад?

Что это? О чем ты вообще думаешь, Мира?! Кажется, это все последствия стресса. Или это Горский на меня так влияет? Выкинь его из головы, Громова!

Закусываю губу, пытаясь сосредоточиться не на теле под футболкой, а на человеке, воюющем с моей микроволновкой.

Эта кухня действительно слишком маленькая для него, но он справляется со всем довольно неплохо.

– Дан, – оборачивается удивленно. – Я хочу встретиться утром с отцом. Можно попросить тебя побыть с Лией некоторое время?

– Уверенна? – смотрит на меня настороженно. – Могу поехать с тобой, если хочешь… А Лию оставим с Егором.

– Боишься? – улыбаюсь прищурено.

– За себя, да, – хмыкает, загружая вторую тарелку в микроволновку и засовывая ложку с холодным рисом в рот. – Это очень вкусно... Если хочешь что-то узнать, можешь спросить для начала у меня. Не хочу отпускать тебя одну к Громову.

– Он мой отец, – пожимаю плечами, водя кончиком пальца по ободку чашки. – Двадцать восемь лет же как-то справлялась с его характером.

Вижу, как напрягается