Будь моей - Бэлла Андре

Люк рассмеялся.

— Трэвис не совершал импульсивных поступков с тех пор, как мы были детьми. Мне кажется, что ты движешься в верном направлении.

Не обращая внимания на подтекст их разговора, он добавил:

— Очень хорошо, если ты заставишь его просить об этом. Просто оставайся начеку. Ты едешь работать, вот и работай.

Лили повесила трубку. Осмотрела свои наряды. Боже, какие же они были уродливые. Ей надо бы сжечь их. Остаток ночи она провела в волнениях, вместо того чтобы как следует выспаться. Что, если она не позволит ему больше прикоснуться к себе и он с радостью примет ее условие? Что, если она нарушит договор и наскучит ему уже через пару дней? Что, если она примет его знаки внимания, но дальше этого дело не пойдет, потому что она не вызовет у него ничего, кроме отвращения? Что, если она позволит ему прикоснуться к себе и это будет целиком его желание (хотя она и не верит до конца, что он может всерьез увлечься ею), но оставит ее возбужденной и неудовлетворенной, так что ей придется самой умолять его о прощении? Что, если он поймет, что стоит ему только посмотреть на нее, как она вся становится влажной, и ее напускное сопротивление — это только игра? Проходил час за часом, но она так и не могла найти ответ хотя бы на один из своих вопросов.

В свете дня, который струился через овальное окно слева от нее, она открыла глаза и с трепетом наблюдала, как Трэвис рассматривает ее, сидящую в большом кожаном кресле. Он осматривал ее наряд, и Лили оставалось только надеяться, что ему нравится то, что он видит. Она нарядилась в один из своих самых милых нарядов, довольно легкомысленное платье красного цвета. Джаника сшила его несколько лет назад, но Лили никогда не хватало смелости надеть его. Однако после контрастного душа, под которым стояла довольно долго, она все же нашла в себе мужество надеть его. Очевидно, Трэвису пришелся по душе ее вид в красном костюме, так что он даже возжелал с ней секса в бассейне, а это означало, что она может смело делать ставку на красный. Увидев в его глазах хищный огонек, она с облегчением подумала: «Благодарение Богу, он не равнодушен к моим чарам». Ее охватило удовольствие, и она тут же пожалела, что не может похвалиться множеством красивых нарядов.

— Привет, — низким, с хрипотцой, голосом обратился он к ней.

Она задрожала под его взглядом, и он самодовольно улыбнулся. Она едва не ринулась в ванную комнату, где собиралась переждать время до конца полета.

— Привет, — постаралась сказать она как можно спокойнее. О, как бы она хотела, чтобы они проснулись вместе в одной кровати и, теплые ото сна, обменялись добрыми словами. Неужели она может на это надеяться?

Но конечно, это даже не могло обсуждаться в рамках ее гениального плана. Хотя она все больше уверялась в том, что не сможет придерживаться его неукоснительно. Не прошло и пяти минут на борту самолета, как она уже вся отяжелела от желания. Она напомнила себе, что он может еще и не захотеть разделить с ней радость чувственных утех. Пять дней в романтической Тоскане в обществе Трэвиса… Это невозможно.

Знакомый страх охватил Лили. Она узнала его, — страх быть отвергнутой преследовал ее уже долгое время. Она поежилась, представляя себе картину в деталях: вот Трэвис появляется в отеле под руку с загорелой волоокой красавицей. А она в это время будет сидеть в темном углу бара, потягивать в одиночестве вино и ощущать себя третьей лишней. Трэвис будет ублажать своих миниатюрных пассий, а ей останется довольствоваться вибратором, который она уложила в чемодан, и объедаться шоколадным печеньем. Все это представлялось ей более чем правдоподобным. В ее жизни, как правило, реализовывался именно этот сценарий.

Трэвис нарушил ход ее мрачных мыслей.

— Тебе не холодно? — спросил он, не пряча взгляда, который уперся в ее затвердевшие соски. — Если хочешь, я позову стюардессу, чтобы она принесла одеяло.

Лили инстинктивно хотела прикрыть грудь, но лишь покачала головой и сумела найти в себе силы широко улыбнуться своему спутнику. Она решила играть на высоких ставках.

— Спасибо за заботу, но со мной все хорошо.

Она специально сделала ударение на слове «хорошо», зная, как оно его бесит после их замечательного столкновения в бассейне.

Ее тон не остался незамеченным. Он немедленно поставил свой портфель на полку и молча занял место рядом с ней.

Стюардесса склонилась над Трэвисом так низко, что ни у кого не возникло бы сомнений, — она знала, что ее красота и сексапильность не останутся незамеченными.

— Хотите бокал шампанского, сэр?

Трэвис кивнул и взял бокал, а девушка добавила:

— Дадите мне знать, если вам или вашей жене что-нибудь понадобится до взлета.

Она повернулась к кабине пилота.

Лили лишь часто заморгала. «Вам или вашей жене»? Неужели кто-то в здравом уме мог бы подумать, что такая, как Лили, могла быть женой Трэвиса?

Словно читая ее мысли, Трэвис наклонился к ней.

— Интересно, что заставило стюардессу подумать, что мы с тобой женаты?

Он говорил намеренно издевательским тоном, словно зная наперед, что в этом виновата Лили.

Она ощутила такое смущение, что готова была расплакаться, но вдруг в ее душе возникло новое чувство, смесь гнева и обескураженности.

— Во всяком случае, я ей для этого повода не давала.

Самолет взлетел над Сан-Франциско, цепляясь за облака. Лили попыталась сосредоточиться на небесном пейзаже, на голубом небе и пушистых облаках, лишь бы отвлечься от Трэвиса, рука которого покоилась всего в нескольких дюймах от ее бедра. Она поспешно открыла толстый женский роман, который купила в киоске аэропорта. Хотела углубиться в чтение, но не могла разобрать ни одного слова. Все было бесполезно, когда Трэвис сидел рядом. Они находились на высоте тридцати тысяч футов над землей… Одни. Она притворилась, что спит, но осознание того, что она желает его больше всего на свете, прогоняло сон.

Она понимала, что ей будет лучше встать и немного отвлечься, иначе она потеряет контроль над ситуацией. Так как она не хотела оставаться в памяти пассажиров дамой крупного телосложения, которая тяжело дышала всю дорогу до Лондона, она заставила себя непринужденно откинуть мягкое одеяло и встала, на ходу соображая, как ей лучше пройти мимо Трэвиса, не коснувшись его.

— Извини, — пробормотала она куда-то в его колено.

Трэвис даже не подвинулся.

— Хочешь размяться?

Лили перестала пялиться в его колено и посмотрела ему прямо в глаза. В его жестах, осанке, тоне, — во всем читалась скрытая угроза, хотя она и не могла бы поручиться, что ей не показалось. Но то, что он даже не шелохнулся, привело ее в ярость. Он прекрасно знал, почему она решила встать, поэтому делал все, чтобы она лишний раз ощутила неловкость. Почему он не может вести себя, как и подобает джентльмену, чтобы она могла выйти в салон без интимных прикосновений?