Я верю в любовь - Морин Гу

Когда он произносил эти фразы, мы уже так смеялись, что чуть ли не сжимали друг друга в объятиях. Тут я спохватилась и заметила, что Люка смотрит на нас со странным выражением лица.

Уэс многозначительно взглянул на меня.

– Ты такая милая глупышка, что просто невыносимо.

Мои щеки порозовели, несмотря на грубость этих слов. На мгновение мне стало жаль бедных девушек, которые влюблялись в Уэса. Он был действительно хорош. Я знала, что мы притворяемся, но все же на секунду почувствовала себя особенной. Особенной и очень жалкой.

Когда я посмотрела на Люку, тот уже собирался уходить.

– Наверное, я вас оставлю, ребята. Пока, – сухо бросил он.

О боже! Получилось. Он приревновал!

– Чего ты ждешь? – удивился Уэс, выразительно глядя вслед уходящему Люке. – Что я, зря старался? – Он указал на себя. – Падал с лестницы на глазах у всей школы, и все впустую? Какой у тебя следующий шаг по плану?

– А?

– Какой следующий шаг? Надо воспользоваться возможностью!

Я раскрыла бумажник и вытащила из него план.

– Хм, пункт номер 9: попади в трудное положение.

– Отлично! Иди! – Уэс жестом указал на удаляющуюся фигуру моего возлюбленного.

Я сунула план обратно в сумочку.

– Не могу. Мне надо два дня на подготовку.

– Придумаешь что-нибудь. Тебе выпадает такой шанс, не упусти его. – С этими словами Уэс толкнул меня вслед за Люкой.

Участники вечеринки разбрелись по дому, большинство ребят поднялось наверх, так что я смогла заметить, как парень в красной шапочке выскользнул через заднюю дверь, и последовала за ним. Он быстро прошел к деревьям на краю участка и скрылся среди них. Я торопливо шла следом. Куда он направляется? И что я скажу ему, если догоню?

Я дошла до места, где он скрылся за деревьями, и стала вглядываться в темноту. На улице было холодно; дрожа, я зябко потерла руки и уже думала вернуться в дом, как вдруг заметила какое-то движение возле пирса.

Затем послышалось шипение, которое в зоопарке я приняла за змеиное.

Следуя прямо на звук, я вышла из-под деревьев и оказалась напротив старого сарая, примыкавшего к закрытому магазину, где продавалась наживка. Там с баллончиком аэрозольной краски в руке стоял Люка.

Хотелось бы думать, что я повела себя не слишком навязчиво.

– Что ты делаешь? – крикнула я.

Люка вздрогнул, на стене напротив баллончика с краской образовалась огромная клякса.

– Черт, – выругался он, повернулся и уставился на меня.

Я уже открыла рот, чтобы крикнуть что-нибудь еще, но он в прыжке преодолел разделявшее нас расстояние и рукой в хирургической перчатке зажал мне рот. Потом склонился к моему уху и через маску, которая была на его лице, шепнул:

– Будь добра, заткнись на секундочку, пожалуйста.

В ответ я укусила руку в перчатке и почувствовала вкус резины.

Он вскрикнул, отпустил меня и стянул с лица маску.

– Да что с тобой такое? – Он снял перчатку, осмотрел укушенную руку и скривил губы.

Тяжело дыша, я сделала шаг назад. Меня поразила и обидела его реакция.

– Что со мной такое? Это я, что ли, наношу ущерб частной собственности и разрисовываю магазины? – Выкрикивая обвинение, я сжала кулаки. – Что с тобой не так? Это доставляет тебе удовольствие?

Глядя на меня, он покачал головой.

– Если помолчишь хотя бы минуту, все поймешь.

Я открыла было рот, но он предостерегающе посмотрел на меня и сжал челюсти, а его густые брови скрылись под челкой – это выглядело угрожающе, поэтому я закрыла рот и попыталась успокоить бешено стучащее сердце. Выходит, Люка – просто выросший в пригороде скучающий парень, который бунтует, разрисовывая стены? Его арест перестал казаться мне загадочным, я была сильно разочарована.

Он снова подошел к стене, расписанной кем-то до него. Рисунок был замысловатый, несколько изогнутых букв, выведенных курсивом, цвета которых плавно переходили один в другой. Изящные стебли с шипами обвивали буквы, делая невозможным прочтение написанного слова.

– Ты все это принес на вечеринку? – спросила я, слегка толкнув ногой один из его баллончиков с краской. Люка снова надел перчатку, нагнулся, чтобы подобрать баллончик, прижал к губам палец и прошептал:

– Я спрятал их здесь заранее. Поняла, Нэнси Дрю[22]?

– Зачем? Знал, что во время вечеринки тебе очень захочется порисовать на стенах? – прошептала я.

Он встряхнул баллончик, послышался стук металлического шарика внутри.

– Я бывал на причале раньше и еще тогда заметил эту стену. Так что припрятал все заранее. – С этими словами он принялся добавлять к рисунку новые штрихи. Сначала появились сине-фиолетовые линии, которые стали продолжением старых букв. Затем Люка встал ближе к стене, и линии сделались темнее, толще, напоминая каллиграфические завитки.

Люка повернулся ко мне, и я инстинктивно попятилась. Он поднял бровь, взял другой баллончик, встряхнул его и начал выборочно покрывать линии золотистыми точками. Я молча наблюдала, как увитые стеблями бессмысленные буквы превращаются в произведение искусства.

Наконец – мне казалось, что со времени моего прихода прошло несколько часов, – он закончил. Получилось очень красиво. Буквы, казалось, светились в темноте.

Люка отступил назад и сфотографировал свою работу на телефон. Затем сложил баллончики, перчатки и маску в мешок для мусора и выбросил все в большой бак, стоявший у кафе через дорогу. Затем вернулся и, прислонившись к стене здания, с вызовом посмотрел на меня. Я оробела. О чем он думает?

– Не… не понимаю, какой реакции ты от меня ждешь, – тихо сказала я и сложила руки на груди, как бы желая защититься от него.

Люка пожал плечами.

– Никакой. Особенно от человека, чьи представления об искусстве так примитивны. – У меня в ушах застучал пульс. И что я такого в нем нашла?

– Что ж, очень жаль. Но если тебе интересно, я считаю, что это очень красиво, – не слишком решительно сказала я. – Я вроде как… восхищена.

Он наклонил голову, продолжая смотреть на меня, но теперь без вызова, а со знакомым изучающим выражением, значение которого от меня все время ускользало. Мне показалось, в его глазах промелькнула симпатия, хотя наверняка он и сам еще не вполне это осознал. В животе что-то снова затрепетало, напомнив о моих чувствах.

Я буквально сгорала под его взглядом, но он вдруг заметил что-то у меня за спиной и выругался.