Вакансия третьего мужа - Людмила Зарецкая

У Вадика сел телефон. Он обнаружил это еще в автобусе по дороге к репетитору и огорчился. У того был сломан домофон, а потому попасть в квартиру можно было, лишь позвонив от подъезда и сообщив, что пришел.

Позвонить Вадик не мог, а потому минут двадцать стоял на осеннем ветру в надежде, что из подъезда кто-нибудь выйдет и он сможет попасть внутрь. Но, на его беду, из дома никто не выходил и не входил.

Затем парень окончательно замерз и решил погреться в магазине неподалеку, а заодно попросить у кого-нибудь мобильник, чтобы все-таки дозвониться до репетитора. Но рослому шестнадцатилетнему подростку телефон никто не давал, боялись, что даст деру, а потому, немного погревшись, он решил ехать домой.

– Я понял, что Дмитрий Анатольевич, наверное, позвонил маме, что я не пришел, – объяснял Вадик, пугливо косясь на насупленного Фомина, вцепившегося в руль. – А мама у нас сам знаешь какая. Я понял, что она начнет волноваться, и поехал домой, но дома никого не было, а я ключ не взял.

Немного подумав, парень сообразил, что мама поехала его искать, а потому решил вернуться к репетитору. Однако денег на очередной билет на автобус у него не было, поэтому он пошел пешком. Путь был неблизкий, и к тому моменту, как окончательно замерзший сын вернулся к дому репетитора, и Ольга, и Фомин оттуда уже уехали, так что они разминулись.

Правда, на этот раз Вадику повезло, минут через пять из подъезда гулять с собакой вышла соседка репетитора по лестничной площадке, которая его хорошо знала, а потому впустила в подъезд. Так Вадик оказался у Дмитрия Анатольевича, который и позвонил маме.

– Ругаться будете? – сопя, спросил сын, закончив свой рассказ.

– Да чего ругаться, ты так-то ни в чем не виноват, – вздохнул Фомин. – История, конечно, дурацкая, но все хорошо, что хорошо кончается.

Он парковался во дворе, когда телефон опять зазвонил. Это была Настя, которая зачем-то передала трубку Инне.

– Егор, – смущенно сказала та. На памяти Фомина Инна Полянская смущалась примерно раз в пять лет. – Ты не сердись, но у Ольги в квартире вас ждет наряд.

– Какой наряд? – не понял Фомин.

– Из горотдела. Стражи правопорядка, что тут непонятного? Я же им сказала, что ребенок пропал, вот они и приехали по месту прописки этого самого ребенка.

Оставшийся вечер и полночи слились для Фомина в один длинный кошмар. Сначала он объяснялся с двумя лейтенантами, которые велели написать заявление о пропаже несовершеннолетнего, а потом на отдельном листе подробное описание этого самого несовершеннолетнего, который стоял рядом и с интересом наблюдал за происходящим.

Потом пришлось написать заявление с отзывом первого заявления в связи с тем, что ребенок нашелся. Потом описать обстоятельства случившегося. Потом письменные объяснения взяли с Вадика. Около десяти вечера лейтенанты ушли, предупредив о скором визите инспектора по делам несовершеннолетних, которая действительно появилась в квартире спустя десять минут, и вся катавасия с написанием объяснений, что несовершеннолетний Вадим Фомин не имеет привычки сбегать из дому, началась по новой.

Звонила Юлька, недоумевающая, что его до сих пор нет дома. Звонила разъяренная Катерина, осведомляющаяся, не хочет ли он при таком раскладе остаться в своей первой семье навсегда. Звонила по-прежнему смущенная Инна, которая извинялась за весь этот цирк со стражами правопорядка. Звонил Ромка, который возбужденно расспрашивал, что у них происходит, и сипло жалел, что такое замечательное приключение выпало не на его долю. Звонила мать, которая охала и ахала и говорила, что у нее бы выскочило сердце, если бы они сказали ей, что Вадичка пропал. Звонила Настя, чтобы узнать, как он себя чувствует.

К полуночи Фомин себя уже никак не чувствовал. Оля, посмотрев на его лицо, молча поставила перед ним огромную кружку очень горячего и очень вкусного чая с лимоном и медом. Такого вкусного чая, как у нее, он никогда и нигде больше не пил.

Отдуваясь, он пил ее необыкновенный чай и думал, как же здорово все закончилось.

Ему было смешно и противно, что он так легко поверил в Настину версию о киднеппинге.

«До чего же я дошел! – думал он, размякая от горячего чая и уюта Ольгиной кухни. – Неужели я готов так плохо думать о людях, рядом с которыми работал столько лет! Может, я моральный урод? Может, у меня профессиональная деформация? В таком случае бежать надо из этой политики, а не на новые уровни власти карабкаться».

Из сердитых мыслей его вывел очередной телефонный звонок. Звонили из второго отдела.

– Егор Александрович, вам или Ольге Витальевне необходимо подъехать, чтобы написать еще одну бумагу. Наши ребята вам забыли про нее сказать.

– Какую бумагу? – устало спросил Фомин.

– Отказ от поисковых работ.

– А это обязательно сейчас сделать?

– Понимаете, это надо сделать, пока наша смена не закончится, то есть до семи утра. Иначе ваш Вадим уйдет в розыск. Он завтра трех шагов по улице сделать не сможет. Его первый же постовой по ориентировке остановит и в отдел привезет. Вы приезжайте. Это недолго.

– Давай я съезжу, – неуверенно проговорила Оля.

Представив, как она, и так намучавшаяся сегодня сверх предела, будет ездить по ночному городу на такси, Егор махнул рукой.

– Да брось ты, я ведь на машине.

Вадик, предвкушая продолжение приключения, напросился вместе с отцом. Они заехали в супермаркет «Мальвина», чтобы купить большой торт и двухлитровую бутылку лимонада, доехали до второго отдела, где явно обрадовались их подарку. Пока Фомин писал заявление, Вадик с горящими глазами разглядывал помещение дежурной части, обезьянник за решеткой и сидящую там полупьяную жрицу любви.

– Ромыча жалко, – глубокомысленно проговорил он по дороге домой. – Ух, сколько я ему завтра расскажу!

– Лучше б ты нас с мамой пожалел, – философски ответил Фомин, у которого от усталости перед глазами уже стояла мутная пелена.

– Я жалею, пап, – смутился сын.

Высадив его у подъезда, Фомин помахал ему рукой и наконец-то поехал домой, понимая, впрочем, что спать удастся лечь еще не скоро. Ему предстоял нудный, бесконечный и бессмысленный скандал с Катериной.

Из интервью Анастасии Романовой с депутатом Законодательного собрания Капитолиной Островской:

– Женщине труднее быть политиком, чем мужчине?

– Мне сложно однозначно ответить на ваш вопрос. С одной стороны, я не вижу гендерных различий в политике. Нужно хорошо владеть аудиторией, быть эрудированным человеком, разбираться в том, что делаешь, не бояться принимать решения и все время идти только вперед. Это могут как мужчины, так и женщины. С другой стороны, женщины все делают лучше мужчин, а значит, и в политике им тоже легче.

– Вы так уверены в женском превосходстве? И не боитесь в этом признаваться?