Ключевой - Максим Забелин

Пока мы пили чай, я словом не обмолвился ни про Арагоцянов, ни про свои поиски, ни про истинную цель моей «командировки» – жена должна быть спокойна и счастлива. И у нее действительно было приподнятое настроение. Поклонники теории заговоров даже могли бы предположить, что она как будто была даже рада, что я уезжаю.

И вот, проводив супругу на работу и попрощавшись с ней, я прибыл на дачу. Сначала я планировал просто заехать, проверить все и сразу двинуться в Питер, чтобы успеть до темноты, но на месте я выяснил, что Заурбек уехал по делам в город и вернется только утром. А ведь я планировал задать ему пару вопросов. В этом же и был мой план. Может быть, наш узбекский друг что-то помнит? Нужно было проверять все варианты. Поэтому я решил остаться на даче, сделать то, что давно уже планировал, и, переночевав здесь, поехать с утра.

Весь день я провел в уборке. Навел порядок в хозблоке, собрав три полных тачки хлама, который стекался сюда в течение последних лет. Это были и коробки из-под бытовой техники, и куча банок, которые Вероника планировала «как-нибудь» начать использовать под засолку, и даже унитаз из нашей квартиры, который мы заменили на новый, так как жена решила сделать санузел в фиолетовых тонах, и старая сантехника не подходила «по дизайну». Ванну тогда мне удалось отстоять, закрыв ее экраном в цвет стен и раздвижными дверями с лиловыми цветами, а вот старый добрый унитаз переехал на дачу, где на него как-то упала с верхней полки мини-мойка и отколола одно из «ушей». Словом, тоже на выброс.

Итогом моей работы стал почти образцовый порядок. Теперь я хоть мог добраться до верстака с инструментами, если когда-нибудь решусь заняться, например, сборкой самодельной мебели. В течение дня мне дважды звонила Маша, но я не стал брать трубку, просто не зная, что ей ответить. Наверняка она уже знала о моей командировке, но объясняться на эту тему я с ней совершенно не желал. Да и не умел я этого делать.

Ближе к вечеру я уже сам позвонил Веронике, коротко отчитался о проделанной работе и сообщил жене, что заночую на даче, как раз протоплю дом и дождусь Заурбека.

Я вышел на улицу. Было по-прежнему прохладно. День, ветреный и дождливый, клонился к закату. Впрочем его не было видно из-за серых низких облаков. Поспешив домой, я первым делом включил чайник и, пока он начал сипеть, согревая мой будущий ужин, я решил затопить печку. Через полчаса жизнь наладилась: уютно потрескивал огонь за дверцей, чайник приготовил мне изысканного кипятка, которым я залил найденную на верхней полке лапшу, а также – в небольшом заварничке с потемневшими от времени стенками – липовый цвет, сухие листья малины и чабрец – все это разнотравье собирал летом мой отец, потом сушил и долгими зимними вечерами признавал только такую заварку, справедливо считая, что «все остальное – химия».

И хоть теперь была и не зима, но старые запасы ой как пригодились! Я, обжигаясь, втягивал в себя лапшу, запивая бульоном прямо из пластиковой миски, смотрел телевизор, где бесконечным потоком шли пугающие новости о нашем безумном мире, и покачивал головой в такт этой информационной канонаде.

Наш домик, не очень большой снаружи, был, на мой взгляд, достаточно вместительным внутри. В нем была пара комнат на первом этаже – кухня и зал с печкой-камином, а также спальня в мансарде. Наверх вела довольно крутая винтовая лестница, которую Заурбек смастерил собственными руками. И на то, что это был его первый опыт, указывала последняя ступень, оказавшаяся сантиметров на десять выше остальных. Из-за чего мы время от времени спотыкались, входя на второй этаж и поминая добрым словом нашего строителя. Здесь стояла одна только кровать за обложенной кирпичом трубой, никаких перегородок здесь не было, стены были также не отделаны, но в этом был одновременно и огромный плюс, потому что брус, пока не покрытый лаком, продолжал издавать чудесный запах свежего дерева даже на третьем году постройки. Отделать мы успели пока только первый этаж, где находилась собранная по последнему слову дизайнерской моды кухня (у Вероники был пунктик по этому поводу). Она была черная с красными вставками, глянцевая, с сияющей хромированной техникой и выглядела на фоне остального дома, в целом напоминавшего зимовье охотника, как отсек космического корабля, случайно вставленный в крестьянский вертеп.

В этом был смысл нашего с женой соглашения – она хотела комфорт, я хотел деревню. Поэтому зал, как моя территория, был обшит деревом, на потолке висела люстра в виде большого колеса от телеги и с лампами в форме свечей, на стенах красовались две картины с пасторальными пейзажами, которые я, совершенно не разбираясь в живописи, купил у художника на Арбате. Простые ситцевые занавески, диван из коллекции «Чехословакия 79», который нам отдал отец, трюмо с книгами и китайская ваза в полчеловеческого роста в углу – все это вызывало тихую любовь у меня и навевало уныние на Веронику. Ее вотчиной была кухня из стекла и металла.

Ну а второй этаж… здесь мы пока не пришли к согласию, поэтому он и пребывал в таком состоянии. Словом, стоял неотделанный.

Да, была еще веранда. Вернее даже, в типовом варианте домика это было просто крыльцо. Довольно просторное, но не для наших широт. Поэтому я доплатил, чтобы бригада застеклила его. В итоге получилось неотапливаемое, но вполне сносное для хранения одежды, обуви и горных лыж помещение с большими панорамными стеклами. На веранде прекрасно было сидеть за большим столом с друзьями, пить чай и любоваться плиткой парковки и откатными воротами.

Но сегодняшнее мое чаепитие было одиночным, поэтому, вскоре завершив его, я кинул взгляд на часы, подаренные мне коллегами по предыдущей работе, – это было что-то а-ля судовой компас, и понял, что пора укладываться спать. Я отнес посуду на кухню, ополоснул кружку и вилку и прошел в ванную. Котел уже разогрел воду, поэтому я с удовольствием принял душ и через несколько минут развалился на диване прямо в полотенце. Ноги я положил на свой любимый прикроватный пуфик, обитый красным бархатом с желтой кисеей по краям. По-моему, он на дачу приехал вместе с диваном, по крайней мере он был родом примерно из тех же времен.

Пощелкав каналы, я остановился на старой отечественной комедии, которую видел уже сотню раз. Но была это просто ностальгия или тогда правда умели лучше снимать, я решил досмотреть ее до конца.

Проснулся я ночью от холода. Все-таки электрообогреватели я не включал, понадеявшись на печку, и в итоге дом остыл. Было три часа. Опять то же время, что и вчера. Я поднялся с дивана и с трудом разогнул затекшую шею. Телевизор, настроенный на ограниченное время работы без команд, отключился самостоятельно. Я поспешил в ванную, где вечером оставил свою одежду, и быстро оделся.

Поеживаясь, я вернулся в зал и, дойдя до лестницы на второй этаж, выключил свет. На улице было еще темно, однако неясный серый рассвет уже был близок, короткие июньские ночи заканчивались быстро. Я собирался еще лечь поспать, но, едва сделав шаг на первую ступень лестницы, вдруг замер.

Сквозь окно, выходившее на задний двор, я различил стоящую по ту сторону штакетника, на поле, маленькую фигурку. Это был ребенок. У меня все похолодело внутри. По спине пробежали мурашки. В оцепенении вглядывался я в даль, стараясь различить в этом силуэте знакомые черты и одновременно боясь движением спугнуть этот образ, настолько призрачным он мне казался.