Морской ангел - Валерий Ковалев

Гоня перед собой буруны и трепеща флагами на гафелях[47], катера со стоящими на палубах бойцами неслись вперед, на запад. На правом берегу, в районе городов Вуковар, Илок и Опатовец противник создал глубоко эшелонированную оборону, опиравшуюся на мощные приречные пункты и узлы сопротивления. Сосредоточенные в них две пехотные и одна танковая армии группировки «Сербия» сражались, выгодно расположившись на капитально оборудованных позициях, на которые нашим предстояло наступать с открытой местности.

Умело навязанная противником тактика существенно сгладила имевшийся на тот момент перевес советских войск, 1-й болгарской армии и соединений Народно-освободительной армии Югославии в живой силе и технике. Из-за этого продвижение шло тяжело, каждая пядь земли доставалась большой кровью. Впрочем, для высшего командования людские потери в ряду прочих неизбежных на войне трат занимали по своей значимости далеко не первое место. Теперь был не роковой сорок первый, когда Красная Армия испытывала небывалую нужду буквально во всем: от самолетов до цинка с патронами. Сейчас и того, и другого хватало. Но тем не менее вооружение, техника и другое имущество ценились гораздо дороже жизни солдата. По принципу «бабы еще нарожают». Так, в общем-то, учил великий Сталин. Этому учила партия большевиков и многие ее полководцы. И армия свято верила. Так были воспитаны советские люди.

Прижавшись к стылой броне башни, Дим напряженно вглядывался во мрак, вдыхал запах перегорелого соляра и вместе с другими ждал высадки. Кто мог предвидеть, что по ошибке взятого на борт лоцмана из местных роту десанта старшего лейтенанта Жени Ларикова и следовавшую с ней группу Вонлярского высадят вместо дунайского берега на остров.

Сбросив обороты до «самый малый», катера ткнулись форштевнями в камыши, а по переброшенным туда командой доскам-трапам застучали каблуки десанта. Вслед за этим, дав реверс, «бэкаэры»[48] упятились назад и, совершив циркуляцию, исчезли. Словно их не было. Когда же выяснилось, что кругом вода и до берега через протоку целых сто метров, комроты стал непечатно выражаться. Затем последовала команда «вперед!» (приказ подлежал выполнению любой ценой), и самые отчаянные, держа над головами оружие, ринулись в воду. Но тут же провалились по пояс в донный ил и их едва вытащили. Пройдя ниже, попытались еще раз. Аналогичная история.

– Кранты[49], старшина, – выливая из сапога воду, сказал Диму Лариков – Скоро рассвет, а тут все как на ладони.

– М-да, – выкручивая портянки, кряхтел Дим. – Фрицы устроят нам легкий крик на лужайке.

Приняли решение окопаться и стоять до конца. Будь что будет. А спустя час из тумана снова возникли бронекатера, начальство докумекало, что произошла ошибка. Дальше отряду пришлось разделиться.

Роту Ларикова с минометами высадили у местечка Опатовац, где она исключительно удачно оседлала дорогу, по которой немцы перебрасывали подкрепления, а группу Вонлярского оставили на берегу – для глубинной разведки и совершения диверсий.

Посовещавшись, решили действовать по обстановке, для чего следовало ее уточнить. Захватом «языка» и непременно осведомленного. С этим помогла неожиданная находка.

В часе хода от места высадки в молодом леске ребята наткнулись на телефонную линию. Теперь пленного можно было брать «на живца». Способ для этого имелся многократно проверенный. Разведчики чуть надрезали провод. Но не совсем, а чтобы замыкало. В противном случае наученные горьким опытом немцы примчались бы целым взводом, а это в их планы не входило. Клюнуло и на этот раз.

Спустя некоторое время среди березок появились фигуры двух связистов, а дальнейшее было делом техники. Вскоре один лежал со свернутой шеей в буераке, а второго допрашивал Дим, с которым в свое время мама изрядно занималась языком Гете и Шиллера.

От него-то разведчики и узнали, что неподалеку, у села Лавас, расположилась батарея противника. Охраняли ее несколько человек, а остальные отправились на ночевку по хатам. Такую возможность упускать было нельзя, и старшина поставил боевую задачу.

– Часовых снять, а батарею подорвать (у группы имелась взрывчатка).

Фельдфебеля тащить с собой было нельзя, и он отправился вслед за собратом, а все тройка гуськом потопала в сторону батареи. Тихо и незаметно. Двух сонных часовых в обложенной мешками ячейке со спаренным пулеметом сняли удачно, а вот третий, прохаживавшийся у орудий, оказался шустрым, и с ним пришлось повозиться. Когда же затих и этот, перестав сучить ногами, разведчики принялись минировать батарею. Но потом у Жоры возникла умная мысль использовать ее по назначению.

– А почему нет? – переглянулись Дим с Петькой. – Хорошее дело!

Пыхтя и чертыхаясь, они развернули три орудия на село (до него было чуть больше километра), подкрепились обнаруженными в блиндаже шпиком с консервированным хлебом, а когда небо стало светлеть, Дим обозрел цель в бинокль, что его весьма впечатлило.

На околице села и меж домов виднелись несколько грузовиков и легковых автомобилей, а чуть справа, в низине, расположился обоз, где задымила полевая кухня.

– Жора, наводку не забыл? – покосился Дим на сопящего рядом Дорофеева.

– Обижаешь, – ухмыльнулся тот, – я был лучший комендор на «Червоной Украине».

Первыми же залпами (наводил лично Жора) моряки разнесли пару машин и подожгли село, а затем перенесли огонь на обоз, где началась паника.

– Неплохо для начала! – оторвавшись от прицела, заорал Жора. – Петька, заряжай осколочным! И метнулся ко второму орудию.

Вскоре немцы опомнились (из рощи за селом выползли два бронетранспортера), а за ними россыпью пехота.

– Однако, – переглянулись моряки, и Дим кинулся к спарке. «Ду-ду-ду!» – полетели навстречу врагу, огненные трассы.

Когда бой был в самом разгаре и положение разведчиков стало аховым, сзади послышался гул моторов и далекое «ура!» – в атаку шли советские «тридцатьчетверки», а за ними рассыпалась густая цепь пехоты. Впоследствии выяснилось, что это были передовые части 68-го стрелкового корпуса и 12-й Народной Освободительной армии Югославии, которые двигались на северо-запад, к Опатовцу.

…В еще дымящемся селе пиликала гармошка (там расположился танковый батальон и рота югославов), а чумазые разведчики сидели на ящиках у одного из орудий, нежась в лучах осеннего солнца.

– Хреновый у фрицев мед, искусственный, – облизнул липкие губы Петька и, наколов финкой пустую, чуть больше наперстка банку, швырнул ее в свежую воронку. – Одно слово – эрзац, – согласился Дим, с интересом глядя на Жору.

Любящий все что взрывается, тот изучал устройство необычных гранат, которых на батарее нашелся целый ящик.

«Рубашки» боевой части у них были полосатые, а сверху имелся венчик с резьбой, такой же, как на рукоятке.