Снежная жаба - Анна Ольховская

Ничего особенного, девушка как девушка, темноволосая и темноглазая, безупречной красавицей назвать нельзя — черты лица немного неправильные, но весь облик незнакомки был очень гармоничен. И — волнующе притягателен, аж в груди защемило от нежности.

Несмотря на свой о‑о‑очень деловой внешний вид — гладко причесанные волосы, строгий костюм, минимум косметики на лице, сосредоточенно поджатые губки, — девушка напоминала Каю олененка. Длинноногого, хрупкого, с огромными влажными шоколадно‑карими глазами. Которого надо оберегать, защищать, холить и лелеять…

Заледеневшее сердце таяло с катастрофической скоростью, еще немного — и Кай помчался бы оберегать, защищать и лелеять.

Как последний дебил.

Вот что депрессия творит даже со сверхчеловеками! На первую попавшуюся хорошенькую мордашку запал, слюни распустил! А ну, бегом на паспортный контроль и моли Бога, чтобы эта кареглазка не оказалась с тобой рядом!

Впрочем, это вряд ли. Он летит бизнес‑классом, а там, как правило, пассажиров совсем мало.

Мало. Но незнакомка среди них была. Хорошо хоть, что не рядом, а в соседнем ряду. На этот раз Каю вообще повезло — соседние кресла пустовали.

А вот кареглазке не повезло. Слева от нее расположился гнусный уродливый типчик, похожий на утконоса, который начал подбивать клинья к симпатичной девушке еще перед посадкой, в накопителе. Клинья не вбивались, девушка с брезгливой гримаской на лице очень доходчиво, используя при этом только литературный язык, объясняла мерзкому типу, что тесное общение с данной особью в ближайшие планы незнакомки не входит.

Особь заводилась все сильнее, девушка попросила стюардессу пересадить ее на другое место, уродец вообще пошел в разнос и попытался ударить несговорчивую телку.

Этого Кай вынести уже не мог.

Он не смог бы остаться в стороне, если бы даже на месте незнакомки была любая другая девушка. А этот олененок больше не был для него любой другой.

Дико, невозможно, глупо, наивно — назвать происходящее можно было как угодно, — но Кай понял: именно эта кареглазка и есть ЕГО ЖЕНЩИНА.

Его половинка. Из мифа об андрогинах.

Он ничего не мог объяснить себе, своему разуму, происходящее было на уровне ощущений, эмоций, реакции души. И тела.

Когда незнакомка проходила мимо него по проходу, Кай не удержался и, будто бы случайно, ухватил ее маленькую ладошку в свою — желание прикоснуться было неудержимым.

Ненадолго, буквально на мгновение, но именно это мгновение и обрушило ему на голову неоспоримый факт — это ОНА.

Потому что только в то мгновение, когда он прикоснулся к незнакомке, все его существо, его сознание, его душа, его тело ощутили целостность. И безудержный, ослепительный восторг обретения.

Но, что самое удивительное — девушка тоже что‑то почувствовала! Она вздрогнула, словно от удара током, шоколадные глаза распахнулись еще больше, и в них мелькнуло… узнавание?

Каю захотелось снять темные очки и глаза в глаза, в упор, посмотреть на незнакомку, увидеть ее душу, передать ей свою…

Но он отпустил. И ладошку, и девушку. Потому что нельзя. Потому что он — мутант. И живет среди таких же, к тому же безумных. Которые никогда не примут «самку недочеловека» в свои ряды.

Так что пусть кареглазка живет своей, отдельной от него, жизнью. И встретит нормального человека, и родит ему кареглазых детишек, и будет сладко сопеть у него на плече, щекоча теплым дыханием…

А у него будет Брунгильда. И секс. Ради воспроизводства расы. И…

И вот тогда‑то урод размахнулся, собираясь ударить олененка.

И Кай обрушил на него всю скопившуюся горечь, всю злость, все отчаяние.

Нет, он не убил зас…ца, еще чего не хватало!

Он просто сделал его настоящим зас…цем.

И до конца полета тот просидел в мокрых обгаженных портках в помещении стюардесс, потому что пассажиры не хотели находиться рядом с этим вонючкой.

После посадки Кай постарался выйти из самолета одним из первых и умчаться из аэропорта как можно быстрее.

Потому что чувствовал, еще немного — и он не сможет расстаться с этой девушкой. Никогда. И плевать на «нельзя»!

Добравшись до осточертевших пещер, Кай сразу направился к себе, видеть никого не хотелось. А уж тем более — отвечать на расспросы матери и остальных членов Президиума, с нетерпением ожидавших начала воспроизводства генетически безупречной расы.

Не свадьбы, не внуков — Грету волновал только результат. Ожидать от нее растроганных слез — вырос сынок‑то, женится вот уже — можно было только в горячечном бреду.

Нет, свадьба, конечно же, будет, у жителей подземелья не так много поводов для праздника. Сначала там, в Альпах, а потом родители Брунгильды и члены Западного Президиума прибудут сюда, и торжества продолжатся. Все члены «Аненербе» имеют право достойно отметить начало новой жизни и воплощение мечты.

Им дай волю — они и в спальню постарались бы пролезть, камеры видеонаблюдения понатыкать. Это ведь не шуточки вам, надо следить, чтобы два наичистейших арийца не дрыхли там самым бессовестным образом, а делом занимались! И раз пять‑шесть за ночь, чтобы наверняка! И чтобы быстрее все случилось!

Они бы и установили, но с Каем этот вариант умер, едва родившись. Вернее, едва озвучившись. Добровольно он ни за что не согласится — хотя что тут такого особенного, интерес ведь исключительно научный. Почти. А скрытые камеры уже через секунду перестанут быть скрытыми, чужое присутствие, пусть и виртуальное, Кай почувствует мгновенно.

Господи, где он живет, с кем?! Как они все могут так жить? Нет — существовать, жизнью эти крысиные бега назвать нельзя.

И поделать с этим ничего нельзя… Жить среди обычных людей он не сможет. Нет, он‑то сможет, а вот люди — нет. Только одна Саша Цветкова решила, что он ангел, а маленькая рыжулька назвала принцем. Все остальные видели в нем нелюдь. И реагировали соответственно.

И кареглазка бы так же среагировала, сними он очки.

Хотя… Кажется, там, в самолете, когда он буквально на минуту снял очки, чтобы разобраться с уродцем, Каю показалось, что незнакомка смотрела прямо на него. Не на замершего в ступоре утконоса, а на него. И видела его глаза. И не заорала, не завизжала, не забилась в истерике.

Так, может…

Нет, не может. Он — мутант.

Кай отшвырнул в сторону дорожную сумку и плашмя рухнул на кровать. Широкую, двуспальную, семейную…

Подушка, в которую вцепился мужчина, сдавленно охнула. Эй, мужлан, поосторожнее там! Тут тебе не убогое изделие с торчащими сквозь сатин перьями лежит, а настоящее произведение постельного искусства с наволочкой из тонко выделанного льна и нежнейшим пухом внутри! Не смей меня тискать, как портовую — фи, какая гадость — шлюху! Ай! Ну это уже просто безобразие! Он еще и дерется! Ай! Ой!..! Ох, простите, оконфузилась. Ой!