Бог с нами - Александр Щипин

— А здесь вы чем занимаетесь? — спросила Ольга. — Хотите предложить людям другую пищу?

— В некотором роде. Понимаете, человек — он всегда про еду. Мы с детства познаем мир, пробуя его на вкус. Убиваем тысячи людей из-за царского пряника. Разрушаем империи ради двухсот сортов колбасы. Человек, как мы знаем, — это то, что он ест, и потому мы безостановочно едим, надеясь стать другими, стать чем-то большим, чем-то лучшим. Это не чувство голода, нет. Это ощущение пустоты внутри, которую надо чем-то заполнить. Семьдесят лет люди строили то ли лестницу Иакова, то ли Вавилонскую башню, а в один прекрасный день им говорят шабашить, потому что стройка отменяется. Всем, говорят, вниз. А они не могут вниз — их еще вверх тянет. Внутри-то дух один, словно в воздушном шарике. Столько времени жили одной пищей духовной. Еда и то в виде книг была — семейные библии «Кулинария» и «Книга о вкусной и здоровой пище». А из них бахромой записочки с рецептами — молитвы наших бабушек и мам. Вот и начали есть в три горла. И втянулись, приросли к земле. Все теперь что-то готовят, у всех какие-то рецепты, все смотрят кулинарные передачи по телевизору. Даже фильмы — и те про еду. Не надо уже ни молиться, ни любить, достаточно просто есть. Погрыз бога — спас душу, полизал женщину — признался в любви.

Демьян, который с каждой секундой все больше распалялся и под конец уже почти кричал, переводя свои огромные серые глаза с Ольги на Митю и обратно, неожиданно замолчал. Привстав, он отодвинул в сторону лежавший перед Митей нож, рикошетом от которого било в глаза солнце, и снова сел в прежней позе, зажав коленями руки.

— С другой стороны, Библия — это тоже кулинарная книга, — заговорил он уже спокойнее. — История о том, как бог кормил собой людей. То есть поначалу-то и мы его кормили: кто плодами земли, кто первородными от стад своих. С известными последствиями. Ну а он в благодарность и нас собой подкармливал. Плоды дерева познания, чечевичная похлебка, манна, перепела, ячменные лепешки, тук, смоквы, мед, акриды, рыба, хлеб, — все это, в сущности, части самого бога. Такой, знаете ли, симбиоз, который с появлением христианства плавно трансформировался в паразитизм. Человек стал вершиной пищевой цепочки, ведь главное — его спасение, правда? Мы больше не приносили богу жертвы, мы сделали жертвой его самого. Исаака-то бог пожалел, велел не сжигать, а Иисуса мы распяли, а потом еще много веков ели. Вот так мы и съели бога. Съели почти без остатка. Нам дали золотистый, густо пахнущий батон, мягко пружинивший под тыльной стороной привязанной к прилавку вилки, а мы по дороге домой все отламывали и отламывали от него по кусочку, пока уже во дворе не обнаружили в руках лишь лохматый комок нежной мякоти. Пришло время возвращать долги. Теперь мы каждый день готовим по одному блюду из Библии. Поскольку сперва над водой носился только дух божий, начали с простого кипятка, потом ели смоквы, пили вино, делали пресные хлебы, жарили ягнят. На самом деле почти каждая книга Библии — это зашифрованный рецепт с точным списком ингредиентов, временем приготовления и температурным режимом. Там все довольно очевидно, просто никто не догадывался правильно прочитать все эти перечисления колен и казней. Это тоже своего рода евхаристия, только нашими молитвами еда и питье пресуществляются в тело и кровь Христову уже после того, как оказываются у нас внутри. Поэтому мы не едим бога, а наоборот, кормим его. Мы верим, что когда дойдем до конца Библии и съедим Откровение Иоанна Богослова, он явится во всей своей полноте.

Дверь, ведущая на кухню, открылась, и в зал вошел худощавый молодой человек с редкими светлыми усами под крупным носом.

— Извините, шеф, — сказал он, подойдя к столу. — Все уже готово, можно начинать.

Демьян кивнул, не оборачиваясь:

— Заносите. Время трапезы, — объяснил он Ольге с Митей. — Сегодня мы едим Книгу Чисел.

— Нам, наверное, лучше уйти? — спросила Ольга.

— Ни в коем случае. Я бы даже настаивал на том, чтобы вы остались. Во-первых, просто поедите, а во-вторых, убедитесь, что ничего криминального у нас не происходит. А если останутся какие-то вопросы, я на них с удовольствием отвечу после обеда.

Сектанты, уже без халатов и головных уборов, начали вносить в зал блюда с едой. На столе появились лепешки, овощи, фрукты, зелень, котлеты разного цвета и размера, глиняные горшочки с дымящейся кашей. В графинах подрагивало красное вино, которое пронизывали солнечные лучи, пачкая стол рубиновыми пятнами, и еще какая-то прозрачная жидкость — судя по очутившимся рядом с тарелками стопкам, не вода, а водка. Под конец две девушки внесли самое большое блюдо, на котором распласталось что-то слоистое и разноцветное, похожее на огромную запеканку.

— А Книга Чисел вообще про что? — шепотом спросила Ольга.

— Вообще про Моисея, — так же тихо ответил Митя.

— Я думала, они только манной небесной питались.

— Вот в горшочках, похоже, как раз манная каша. А остальное, судя по всему, результат творческого прочтения. Мне кажется, на самом большом блюде — ковчег.

— А это съедобно?

— Если Демьян вас убедил, что они обходятся без человечины, то конечно.

Когда все расселись, Демьян, снявший халат и занявший теперь место во главе стола, поднялся и, оглядев свою паству, торжественно провозгласил:

— Бог ест!

После этого он медленно, очень тщательно перекрестился, причем в самом конце поднес руку к губам, отчего показалось, что он то ли положил себе что-то в рот, то ли поцеловал кончики пальцев, как это делают, желая похвалить вкусное блюдо. Вслед за Демьяном начали вставать остальные, громыхая отодвигаемыми стульями, и с тем же возгласом: «Бог ест!» — повторяли его крестное знамение.

Закончив ритуал, члены «Молоха овец» приступили к обеду. Ели они с каким-то преувеличенным удовольствием, перекатывая пищу во рту и жмурясь от удовольствия. Митя всегда был равнодушен к еде и с легким недоверием относился к своим друзьям и знакомым, которые с воодушевлением обсуждали в ресторанах достоинства и недостатки блюд. Он, конечно, отличал соленое от кислого или жесткое от разваренного, но считал все это просто разными оттенками вкуса, искренне не понимая, почему, например, несоленый суп считается хуже соленого. Когда кто-нибудь начинал жаловаться на пересушенную фокаччу, слишком жидкую тхину или недостаточно выразительный вкус у минестроне, Митя обычно вежливо соглашался, но при этом его не покидало ощущение, что все вокруг играют в не очень интересную игру, о правилах которой его забыли предупредить.

Запеканка, по куску которой им с Ольгой положили на тарелки, оказалась вполне съедобной, но других блюд Митя на всякий случай решил не пробовать. Дотянувшись до графина с прозрачной жидкостью, он осторожно понюхал его содержимое. Внутри действительно оказалась водка.

— Горькая вода из пятой главы, — объяснил наблюдавший за ним Демьян. — Можно было, конечно, взять тоник, но поскольку в Книге Чисел она наводит проклятие, мы решили, что водка подойдет больше.

Митя вопросительно посмотрел на Демьяна, но тот уже был полностью поглощен едой. Поколебавшись секунду, Митя поставил графин с проклятой водой на место и налил себе вина.