Все дороги ведут в Рим - Роман Буревой

И тут в ложу вошёл император. Бенит с изумлением смотрел на Постума – тот был в лёгких пластиковых доспехах гладиатора, шлем прижимал к груди. При виде Макрина Август рыкнул совершенно по-звериному, ухватил главу исполнителей за шиворот и выволок из ложи. При этом рванул с такой силой, что шёлковая туника лопнула. Шёлк-то оказался дешёвый. Макрин что-то вякнул и получил хороший пинок под зад. Август никогда не пытался скрыть, что ненавидит Макрина. Глава исполнителей платил ему тем же. Бенита забавляла их вражда. Порой он их специально стравливал. Но всегда тайком или открыто в конце концов становился на сторону Постума. Макрина это приводило в ярость.

– В чем дело? – спросил Бенит, разглядывая доспехи императора. Он подозревал какую-то игру. Но пока не понимал – какую.

– Хочу повеселиться и выступить на арене. Коммод так веселился, почему бы и мне не последовать его примеру? Кажется, тебе нравится, когда я подражаю древним? – спросил Постум.

– Такое выступление унизительно для императора.

– Тем легче меня будет свергнуть, – подмигнул Постум Бениту. – А впрочем, это занятие было унизительным раньше. А потом, когда гладиаторы стали исполнителями желаний, напротив, превратилось в почётное. Все меняется со временем – смысл слов и назначение предметов. И даже мечты Империи меняются порой. После того как меняются её императоры. Так что вели присоединить к твоим ребятам ещё одного исполнителя. А то я прикончу их слишком быстро.

– Как бы они не прикончили тебя, – буркнул Бенит. – Оружие-то боевое. – Происходящее ему не нравилось. Он не желал гибели этому юноше. Видят боги – не желал.

– Ты отдал приказ меня прикончить? – Постум изобразил притворный испуг.

– Не говори ерунды. В Риме есть только один человек, который тебя любит. И этот человек – я. – Бенит верил, что говорит правду. И Постум ему верил. Почти. – Но приказать исполнителям подставить горло под твой меч я не могу.

– И не надо. Бой будет честным.

– Исполнители – прекрасные бойцы, – ухмыльнулся Аспер. – И они любят кровь. Как и я. – Аспер плотоядно облизнул губы.

– Это заметно.

И Постум вышел.

– Его в самом деле могут прикончить, – предположил Аспер и глянул на Бенита, пытаясь угадать, что думает диктатор по этому поводу.

– Пусть боги решают. Надеюсь, парень умеет драться. Кажется, его этому учили. Ведь он император.

– С моими ребятами ему не справиться, – сказал Макрин. Он потихоньку вернулся в ложу и теперь из-за плеча Бенита озирал арену. – Они – самые лучшие. – Глава исполнителей выжидательно посмотрел на Бенита – что тот скажет. Но диктатор не сказал ничего.

Приговорённых выпустили из куникула. Первым шагал Корв, последним – рыжий. И вдруг распахнулись ворота под императорской ложей, и на арену шагнул сам император. Зрители, начавшие свистеть при виде осуждённых, умолкли – узнали Постума. Его появление было для них загадкой. Зачем император на арене? Хочет наградить? Или… неужели будет сражаться сам? Ропот побежал по рядам. Скорее неприязни, чем восторга. Из осуждённых лишь Корв казался достойным бойцом. Остальные напоминали жертвенных животных, почему-то одетых в доспехи и вооружённых мечами и щитами. Вряд ли они продержатся и минуту. На самом деле минута – это очень долго. Это бесконечный бой – тот, который длится минуту. Все значительное слишком кратко, как Венерин спазм. Постум неспешно подошёл и встал в ряд с осуждёнными. Муций по левую руку от него. Кумий – справа. Корв понял замысел и выступил вперёд, заслоняя Кумия с другой стороны плечом. Рыжий занял позицию рядом с Муцием. Каждый опытный боец должен был прикрыть неумёху. Риск был велик. В предстоящей драке и собственную-то жизнь отстоять можно было с трудом. А уж если думать про соседа…

– Оставьте меня, не рискуйте. Я встану отдельно. Пусть я погибну… не надо… – путано забормотал Муций. Вчерашний хмель прошёл, а вместе с ним улетучилась и смелость. Теперь он отчаянно трусил. Да, он боялся. Но пусть будет Юпитер Всеблагой и Величайший свидетелем – он не хотел спасти свою жизнь ценой жизни старшего брата.

– Стоять! – рыкнул император и наградил приговорённого ощутимым тычком в бок. – Все решения принимаются до начала войны.

Против пёстрого сброда вышли одетые в чёрное, закованные в чёрные доспехи воины. Исполнители казались монолитной неодолимой стеною. И даже пластик их доспехов выглядел воронёной сталью.

– Путь наступают, – сказал Постум, глядя, как чёрная шеренга движется на них. – Главное, не дайте себя обойти с флангов. Помните, новые Канны нам ни к чему. Рыжий, ты готов?

– А как же!

– А ты, Корв? Покажи на что ты способен, парень!

Пятеро чёрных кинулись в атаку. Зрителям казалось, что осуждённые вместе с императором полягут на песок, где стоят. Чёрная волна налетела на них, но не сшибла. Сверкнуло оружие, лязгнула сталь, вопль боли разнёсся над ареной, и двое чёрных рухнули на песок. Шеренга осуждённых распалась. Каждый теперь сражался за себя. Но в этой новой схватке мальчишка и Кумий оказались неучастниками. Они стояли посреди арены, растерянно оглядываясь, и с изумлением наблюдали, как их товарищи орудуют щитами и мечами. Корв оказался отличным бойцом – меч его так и сверкал, будто ткал в воздухе замысловатую серебристую паутину. Больше витийствовал однако. Сравнения, аллитерации, метафоры – он прибегал к ним непрерывно, медля нанести последний разящий удар. Хороший ученик, но неопытный воин – видно сразу. Зато рыжий дрался за троих и первым опрокинул своего противника. На золотом песке стал медленно набухать красный круг. Зрители завопили, вмиг возненавидев чёрных. «Август! Август!» – неслось над Колизеем. Чёрные уже не наступали – оборонялись. Зрителям понравилась выдумка юного Августа. Постум старался – пусть римляне поглядят, как умеет драться их император. Все мыслимые удары и блоки были им продемонстрированы с тщанием. Трижды полоснул он противника до крови. Один раз и его задело, но чуть-чуть, и боль лишь разозлила Постума.

Корв в третий раз выбил оружие из рук противника. Тот поднял меч, и тогда рыжий встал на место Корва, решив избавить парня от сомнительной чести стать убийцей. Бой почти сразу завершился. На песке застыло раздавленным насекомым ещё одно чёрное тело.

Постум остался с противником один на один. Пора было заканчивать. Трибуны неистовствовали.

«Если сейчас прикажу убить Бенита, его убьют», – подумал, пьянея от одной только дерзкой мысли, Постум.

И едва не поплатился.

Противник сделал неожиданный выпад. Чудом император успел увернуться. И тогда, разъярясь, полоснул по открывшемуся на мгновение бедру чёрного. Из-под пластиковой защиты вдруг вывернулась валиком полоса красного мяса. Исполнитель покачнулся. Постум ударил вновь – в шею. Кровь брызнула в лицо. Сквозь решётку шлема тёплые капли упали на кожу. Исполнитель, ещё живой, извивался на песке.