НАТАН. Расследование в шести картинах - Артур Петрович Соломонов

Ностальгия была сладкой и завершилась катастрофой через пять минут. С небывалой скоростью пришел ответ с самого верхнего этажа власти, где никогда не бывал даже Иван Петрович. Скорость ответа парализовала господина Синицу: он застыл с сигаретой во рту и сидел так, пока она не догорела, осыпав пеплом черную водолазку. Когда же он прочел ответ, то понял, что выражение «не верить глазам своим» отнюдь не фигурально: «Обеспечить Н. Эйпельбауму неделю проживания в Кремле. Окружить заботой. Ни в чем не отказывать. После наполнения Н. Эйпельбаума государственными идеями, внедрить его в оппозиционную среду с целью ее разложения и окончательной дискредитации. Объявить Ивану Петровичу Синице благодарность и наградить денежной премией за проявленную инициативу».

Звякнул мобильный. Это пришло сообщение из банка: счет Ивана Петровича пополнился крупной суммой. Господин Синица разглядывал денежную премию в телефоне: ни на что и никогда, даже на покойную мать свою, не взирал Иван Петрович более горьким взглядом.

Дитя парадокса, сиятельный и влиятельный ноль, Иван Петрович трусил и негодовал, заикался от страха и кипел от возмущения.

— Ка… Ка… Ка… Тьфу!.. Какая инициати… ти… тива! Тетива? Тетива, черт возьми?!. Я ничего не пре… пре… не прететерев… Какой к дьяволу тетерев?! — простонал Иван Петрович, отчаявшись произнести слово «предлагал». Он бросился перечитывать резолюцию, разыскивая хоть подобие того, что можно было бы принять за инициативу. Ничего похожего там не было.

Иван Петрович провел этот страшный вечер, обращая отчаянные возгласы к приборам и ампулам. Они безмолвствовали. Однако господин Синица и без посторонних комментариев понимал: отправлять сейчас сообщение наверх — мол, он был неверно понят, инициативы не проявлял, благодарности и премии не заслужил — смерти подобно…

Кремль таинственнее Космоса

Закончив свое, на наш взгляд, излишне поэтическое повествование, политолог заявил:

— Вот так, если вкратце. А теперь, пожалуйста, вопросы.

Мы сделали вид, будто не заметили, что он снова обращается к нам как к своим студентам (или, в лучшем случае, к аспирантам).

Богослов ринулся в атаку: «Каким же образом безликая резолюция Ивана Петровича стала причиной политического триумфа Эйпельбаума? — и, опасаясь, что политолог вновь заведет его в дебри извилистых мыслей, теолог сам ответил на свой вопрос: — Только вмешательством высших сил можно объяснить, почему эту резолюцию восприняли как рекомендацию и поручительство!» Батюшка поддержал богослова, напомнив нам его излюбленный совет: «Надмирное — не забывайте!»

Политолог утомленно поглядел в потолок и, не опуская глаз, назвал рассуждения богослова и батюшки «мистическим щебетом». Священник и теолог, в который раз онемев от наглости коллеги, собирали силы для новой интеллектуальной схватки, а политолог укреплял захваченные позиции:

— Подумайте: кто создал информационную почву для возникновения такого ответа? Не была ли встреча Натана с братом пустой формальностью? Не был ли ответ «свыше» готов заранее, но составлен таким образом, чтобы Иван Петрович оказался ответственным за решение, к которому отношения не имел, а отказаться благодаря своей исключительной трусости не смел?

— Все эти ваши интриги! — вскипел отец Паисий. — Говорите понятней! И не выпендривайтесь! Видел я таких на исповеди: придут гордые, высокомерные, высокоумные, а потом как начнут рыдать да за рясу цепляться! А я им грехи-то не отпускаю! Выслушаю и говорю: велик грех твой, чадо, вот и носи его неотпущенным.

— Правда, что ли? — восхитился богослов.

— Еще какая! — сердился батюшка. — Так что, давайте уже, говорите просто и ясно!

— Где просто — там ангелов до́ ста? — ласково поинтересовался политолог.

— Если не больше! — отрезал батюшка.

— Хорошо, — согласился политолог. — Буду говорить на вашем языке. Я это умею. Подумайте: кто был, так сказать, представителем высших сил? Кто оказал истинное влияние на решение по Натану?

— Вы, что ли?

Политолог царственно захохотал. Отсмеявшись, он поделился с нами развитием событий: когда закончилось мистическое путешествие Натана к вершинам власти, следователи принялись копать — откуда явилась идея использовать Эйпельбаума как идеологическое оружие? Кто его заряжал, какими патронами? Кто проверял их боеспособность? Откуда возникла уверенность, что это оружие не будет обращено против самой власти? Кто диагностировал Натана на верность, кто собирал на него необходимый в таких случаях компромат? Как вообще мог случиться такой непостижимый казус — фантастическое возвышение неблагонадежного элемента? И по тайным цепочкам, по едва ощутимым и трепещущим нитям секретных архивов добрались изумленные следователи до депеш енота. Сомнений не было: именно они определили высочайшее решение насчет Натана, а вовсе не робкая резолюция Ивана Петровича. Выходило, что самый грандиозный политический кризис последнего времени был спровоцирован гималайским енотом. Расследование тут же было прекращено, и на нем появился гриф «совершенно секретно».

Особо потрясен вторжением Тугрика в историю России был генерал ФСБ, пожилой С.И. Полежаев. По собственному почину он устроился в зоопарк смотрителем, уверяя, что отныне ему здесь самое место и только тут он сможет взращивать спецагентов. Этого заслуженного человека неоднократно просили не позорить погоны, но он не внимал голосу разума, утверждая, что «отныне это последнее, к чему стоит прислушиваться». Когда генерал окончательно отказался уходить из зоопарка, ему помогли уйти из жизни. Говорят, Иван Петрович Синица с любовью изготовил для него сильнодействующий препарат, и генерал умер счастливым у клетки с амурскими тиграми, которых уважал «за ясность позиции в наши путанные времена».

— Что же это объясняет? — после длительной паузы спросил у политолога астрофизик, и, не получив ответа, задумчиво добавил: — Как я понимаю, снова ничего?

Политолог победоносно вздохнул, и астрофизик добавил с какой-то нежной язвительностью:

— Знаете, мне кажется, что ваша область загадочней моей.

— Безусловно, — охотно согласился политолог, не ощутив иронического подтекста. — Кремль таинственнее космоса…

Вечером политолог раскрыл свою тайну: оказалось, он располагает сведениями неоспоримой силы. Как фокусник-триумфатор, он достал из кармана пиджака серенькую выцветшую флешку. Вставил ее в компьютер и пояснил:

— Мне удалось добыть документальные свидетельства о пребывании Натана в Кремле. Конечно, полной видеоверсии у меня нет, да и ни у одного живого человека ее нет. Но даже то, что у меня