Брабантский мастер Иероним Босх - Дмитрий Николаевич Овсянников

уверен, что Белая дама была бы рада красивым картинкам – собственные рисунки Йеруна привели ее в восторг, а ведь эти рисунки были однотонными! Ученик художника умел работать и в цвете. И сейчас, разложив перед собой бумагу и принимаясь за эскизы будущих узоров, Йерун решил, что расстарается и непременно удивит Адель, чтобы вид его работы не надоел ей и за несколько лет.

Мешало одно – едва принимаясь за работу, он снова и снова представлял себе Адель. Ее лучистые глаза, светлую кожу. Ее волнующее, ни с чем не сравнимое тепло. Не имей Йерун этого заказа, он бы сейчас рисовал только ее, и тогда, может статься, всех стен столовой от пола до потолка не хватило бы, чтобы вместить все наброски.

От этих мыслей Йерун сделался рассеянным. Он мотал головой, стараясь собраться с мыслями, вспоминал любимые образцы узоров, шепотом поругивал себя, раз за разом возвращаясь к работе над заказом. Кое-как измерив длину стен, на которых предстояло сделать роспись, юноша разделил ее на равные отрезки и принялся обдумывать и прорабатывать каждый из них. Проще всего было придумать два или три более-менее подходящих друг другу рисунка и затем повторять их, чередуя наподобие паркетных дощечек, создавая цепочку орнамента. Йерун начал с этого, однако, наметив основу из переплетенных листьев, дал волю фантазии.

Сперва он делал только самые простые наброски, почти лишенные деталей. Но за волнистыми линиями и сочетаниями кругов глаз художника уже видел итог будущей работы, яркие картинки, которым еще только предстояло появиться и стать видимыми для любого, кто взглянет. Затем среди воображаемых цветов и листьев снова замелькала улыбка Адель, и Йеруну опять пришлось собираться с мыслями.

Юноша не заметил, как наступил полдень, и Адель пришла, чтобы позвать его обедать. Точнее, присоединиться к обеду – накрывали здесь же. Йерун только отставил в сторону свой небольшой мольберт, который он прихватил в мастерской. Подали постное кушанье – вареные бобы и овощи, пресные хлебцы и немного некрепкого пива. Людей в доме ван Калленов оказалось совсем мало. Судя по длине стола, домочадцев было больше, но несколько человек уехало вместе с хозяином. На стол накрывали сама Адель и Бригитта, затем пришел привратник Йорген – грозный, звероватый, не ниже шести футов ростом и не уже двух в плечах. Он выполнял в доме ван Калленов всю тяжелую и черную работу. Впрочем, в разговоре за столом Йорген оказался вовсе не страшным – добрый нрав здоровяка выдавал простодушный взгляд маленьких, далеко посаженных глазок. Бригитта по-доброму подшучивала над Йоргеном, он, набив рот бобами, мычал что-то не слишком разборчивое. На художника привратник таращился изумленными глазами, как будто видел некое чудо. За обедом Адель и Йерун украдкой обменялись нежными взглядами – говорить по душам при домочадцах не следовало.

До самого ужина Йерун трудился над эскизами. Он старательно вывел переплетенные листья. Среди них расположил спелые фрукты, цветы и ягоды, сочетая их всякий раз по-разному. Йерун рисовал по памяти; он был бы рад написать клубнику и наливные яблоки с натуры, но взять их в начале весны было негде. А спелый гранат, что произрастает в странах Востока, Йерун видел только на картинках, но решил, что изобразит эту диковинку непременно. Гранат вышел с третьей попытки – до этого он больше походил на кочан капусты. Выручило изображение разреза, в котором виднелись мелкие, густо посаженные зернышки, – юноша подумал, что их цвет, а более того, цвет кожуры чем-то напоминает оттенок праздничного платья, в котором Адель вышла на Эльдонк.

Затем настал черед птиц. Тут Йеруну вспомнилось все, что он успел навыдумывать, глядя на карнавальную процессию. В конце концов, эскизы карнавальных шествий так же изображали на листах бумаги, составленных в ряд. Со счастливой улыбкой Йерун рассаживал на рисунках пестрых воробьев и синиц с зеленым оперением на груди, ярких зимородков и длиннохвостых фазанов. Птицы порхали, расправляли крылья, сверкая опереньем, поклевывали фрукты, соприкасались клювами. Угол возле шкафа Йерун приберег для совы-сипухи с черными глазами, белым лицом и грудью и желтоватым оперением на спине.

Завершив работу над эскизами, Йерун расставил рисунки в ряд вдоль стены, отошел взглянуть и остался доволен. Орнамент вышел на славу. Разве что самый внимательный глаз сумел бы разглядеть схожие узоры в переплетении листьев с различных участков, и то лишь после долгого и вдумчивого созерцания.

Художник показал рисунки Адель, и Белая дама не скрывала восхищения.

Йерун собирался прощаться с хозяйкой и идти домой, но Адель пригласила его остаться поужинать. Юноша с радостью согласился. Они снова обменялись ласковыми взглядами. Провожая Йеруна у дверей и прощаясь с ним до завтра, Адель сказала:

– Вы так усердны, мастер Йерун! Ради всего святого, не спешите! У нас достаточно времени.

Сказано было шутливым тоном, но Йерун встретил ее взгляд – тот же, что был устремлен на него утром, в страстном порыве. Юноша снова ощутил, что заливается краской. У него перехватило дыхание, да так сильно, что он не смог произнести: «До свидания!» Он лишь молча поклонился, сняв шляпу.

На следующий день Йерун начал готовить стены под роспись. Писать предстояло по уже готовой штукатурке – итальянцы называли такую технику «аль секко», «по сухому». К счастью, стены дома были кирпичными, и слой штукатурки на них нанесли недавно – она лежала плотно и ровно. Очищая стену от пыли и увлажняя штукатурку перед нанесением грунта, Йерун не встретил ни единой трещинки или сколь-либо заметной неровности. Мысленно он хвалил и благодарил штукатуров. Ученик художника понимал, что роспись на такой основе получится долговечной и, возможно, продержится несколько десятков лет. Когда грунт засохнет, можно будет перенести на него рисунки с эскиза – сначала грифелем, это займет еще два или три дня. Особенно сложным Йеруну представлялось не ошибиться с размерами – рисунки на стене должны были выйти в несколько раз больше своих прообразов на бумаге. Затем можно приступать к работе красками.

Рисование грифелем по загрунтованной стене заняло у Йеруна весь остаток дня. Близилось время ужина, когда юноша, решив завершить работу на сегодня, напоследок вывел в углу возле шкафа сову-сипуху. Он так увлекся, что не заметил, как вошла Адель. Хозяйка молча наблюдала за работой художника; сова сильно привлекла ее внимание.

– Надо же! – задумчиво проговорила Адель. – А на бумаге она выглядела совсем по-другому!

Звук голоса заставил Йеруна вздрогнуть и обернуться.

– Это… так случается, – смущенно проговорил он. – Все-таки размер другой, и то, как оно видится на стене… Что-то не так?

– Нет, Йоэн, отчего же! Просто это необычно.