Кости сердца - Колин Гувер

представлял, я сознаю, что рассматриваю его как проект, к которому мне не терпится приступить. Интересное испытание. Я хочу раскусить его, заглянуть внутрь, понять, что же делает его единственным человеком на свете, будящим во мне искреннее любопытство.

Самсон проводит пальцем по губам – еще и заговорить не успел, а я уже не могу оторвать глаз от его рта.

– В эти края раньше частенько наведывался один рыбак, – начинает он. – Его звали Рейк. Он жил на своем баркасе и ходил на нем вдоль всего побережья, отсюда и до острова Саут-Падре. Иногда становился на якорь прямо вон там, вплавь добирался до берега и присоединялся к компаниям, которые что-то готовили на пляже. Я мало что о нем помню… Одно мне запало в душу: он писал стихи на клочках бумаги и раздавал их людям. Это бесконечно меня удивляло: бесстрашный рыбак, который пишет стихи. – Самсон улыбается. – Еще помню, что считал его эдаким неуязвимым героем из сказок. – Тут его улыбка меркнет. – В две тысячи восьмом налетел ураган «Айк». Разрушения были огромные. Я помогал расчищать завалы и на конце полуострова, в Гилкристе, нашел его лодку. Разбитую. – Самсон нащупывает шнурок на шее. – Из обломка одной доски я сделал себе эту штуку.

Продолжая возить деревяшку туда-сюда по шнурку, Самсон оглядывается на океан.

– Что стало с Рейком?

Он смотрит мне в глаза.

– Не знаю. Официально он здесь не числился и потому не попал в списки погибших или пропавших без вести местных. Но свою лодку он никогда бы не бросил, даже в ураган. Сдается, никто не заметил его исчезновения.

– Ты заметил.

Когда я так говорю, лицо Самсона меняется: будто часть его внутренней боли просачивается наружу. И это плохо, потому что внутренняя боль – как раз моя тема. Такое чувство, что он заглядывает мне прямо в душу.

Самсон – явно не тот, за кого я его приняла при первой встрече. И что теперь с этим делать? Признать, что я в нем ошиблась, означает расписаться в собственной близорукости. Я всегда думала, что не склонна навешивать на людей ярлыки, но в последнее время только этим и занималась. Сперва на Самсона ярлык навесила, потом на Сару.

Я отворачиваюсь, встаю, спускаюсь на нижний уровень и возле окна оборачиваюсь. Секунд пять мы молча смотрим друг на друга.

– Я в тебе ошибалась.

Самсон, не отводя глаз, кивает.

– Все хорошо.

Он говорит искренне, как будто совсем не держит на меня зла.

Я нечасто встречаю людей, у которых могу чему-то поучиться, но Самсон, похоже, раскусил меня быстрее, чем я его. И меня это манит.

Потому я ухожу с крыши и спускаюсь по лестнице с куда более тяжелым сердцем, чем поднималась.

Пес сидит ровно на том месте, где я его оставила, и радостно помахивает хвостиком.

– Что за послушная псина!

Я нагибаюсь его погладить. У бедолаги грязная свалявшаяся шерсть. Как он похож на меня, этот бедный, никому не нужный пес…

– Твоя собачка?

Я оборачиваюсь на голос и замечаю под домом, между свай, пожилую женщину лет семидесяти. Она сидит за уличным столиком и что-то перебирает в лежащем на коленях пакете. Наверное, это и есть Марджори.

– Даже не знаю, – говорю. – Мы только познакомились.

Подхожу ближе к столику. Пес идет за мной по пятам.

– Ты подруга Самсона? – спрашивает она.

– Даже не знаю, – с улыбкой повторяю я. – Мы только познакомились!

Она смеется.

– Что ж, если сумеешь его раскусить – дай знать! Не парень, а ходячая загадка.

Похоже, не у меня одной сложилось такое впечатление о Самсоне.

– Он хотел показать мне вид с вашей крыши. Не вид, а чудо!

Теперь, подойдя ближе, я замечаю, что в пакете у нее пеканы, и она их чистит. Прислоняюсь спиной к одной из свай, на которых держится дом.

– Давно вы знакомы с Самсоном?

Она задумчиво приподнимает голову.

– С начала года. В феврале у меня случился сердечный приступ, и я уже не могу все делать сама, как прежде. Самсон иногда приходит, помогает мне по хозяйству. За любую работу берется, не жалуется. И денег не просит – уж и не знаю, зачем ему это надо.

Я улыбаюсь. Здорово, что Самсон помогает ей просто так. Хотя Марджори явно могла бы платить ему за помощь, все же у нее самый высокий дом в одном из лучших кварталов полуострова. Пусть не самый современный, даже старенький, зато с характером. У него обжитой вид – в отличие от большинства здешних домов под сдачу.

– Красивый у вас дом, – говорю я, осматриваясь. – Как называется этот уровень?

– Мы так и говорим: «под домом», – отвечает Марджори и показывает пальцем наверх. – А там – первый этаж.

Я разглядываю соседние дома. Некоторые хозяева зашили пространство между опор или превратили его в гараж. Мне же больше нравится идея Марджори: она поставила тут небольшую барную стойку в гавайском стиле и повесила пару гамаков.

– Некоторые себе целые комнаты под домом обустраивают, – говорит она. – Мои новые соседи вообще гостевую спальню туда запихнули, идиоты. Не послушали меня. Ну да ничего, скоро жизнь их научит уму-разуму. С океаном не забалуешь, временами он наш сосед, а временами – сожитель. – Она жестом подзывает меня к себе. – Вот. Держи!

И вручает целый пакет пеканов в скорлупе.

– Ой, что вы, не надо!

Я пытаюсь вернуть ей пакет. Она только отмахивается.

– Бери! У меня полно.

Понятия не имею, что мне делать с целым фунтом пеканов. Отдам Алане, наверное.

– Спасибо большое.

Марджори кивает на собаку.

– Кличку уже придумала?

– Пока нет.

– Назови его Пеппер-Джек-Чиз.

– Почему? – со смехом спрашиваю я.

– Почему нет?

Я смотрю на пса. Он совсем не похож на сыр. Да и есть ли на свете собаки, похожие на сыр?

– Пеппер-Джек! – пробую я новую кличку. – Что скажешь, похож ты на Пеппер-Джека?

– Пеппер-Джек-Чиз, – поправляет Марджори. – Он заслуживает полного имени.

Марджори мне нравится. Такая милая чудачка.

– Спасибо за пеканы!

Опускаю глаза на собаку.

– Ну, идем домой, Пеппер-Джек-Чиз.

11

Младшая школа у нас была маленькая, все предметы вела одна учительница. Выходило, что твой класс и есть твоя компания. Именно там я подружилась с Натали. В младших классах дети еще ничего не знают о жизни и на деньги им плевать.

Совсем другое дело – средняя и старшая школа. Там уже твоя компашка напрямую зависит от доходов семьи. Ну, если тебе не повезло родиться редкой красоткой, конечно. Или, как в случае с Закари Хендерсоном, прославиться на «Ютюбе».