The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

Луиза Отто-Петерс начала свою многогранную карьеру в журналистике; социалистка Флора Тристан написала критический анализ нового индустриального общества; Гарриетт Тейлор сформулировала ключевые идеи, которые ее муж и вдовец Джон Стюарт Милль позже подхватит в работе "О подчинении женщин" (1869), самой яростной защите свободы в творчестве либерального философа. Кульминацией этого первого женского движения в континентальной Европе стала революция 1848 года, после чего оно сошло на нет. Политика реакции нанесла удар по публичному феминизму во Франции, Германии и Австрии, приняв новые законы, запрещающие женщинам посещать политические собрания. Дополнительным ударом по инфраструктуре гражданского общества стали репрессии против социалистических и независимых религиозных объединений, в которых участвовали женщины.

Однако, как это ни парадоксально, эта неудача, часто сопровождавшаяся личной трагедией, способствовала развитию международного движения, поскольку некоторые видные представители этого поколения бежали в более свободные страны, в частности в США, и продолжили там свою работу. Женские организации, уже существовавшие в Америке, сами укрепились и получили новую жизнь благодаря этому притоку из Европы. Но подъем продолжался недолго: уже к середине 50-х годов активность достигла своего пика. Затем начались разногласия по вопросу о рабстве (многие феминистки считали, что борьба за права женщин должна на время отойти на второй план), а все более национальный характер политики в Европе в 1850-1860-х годах не позволил придать новый интернационалистский импульс. В начале 60-х годов международные связи женского движения заметно ослабли. Таким образом, инициативы четверть века спустя представляли собой новый старт - по крайней мере, так это выглядело с точки зрения организованных движений.

Не менее важными, чем формальные организации, были неформальные личные сети, которые связывали женщин друг с другом на протяжении всего столетия, как путешественниц, миссионеров и гувернанток, так и художников и предпринимателей. Со временем Британская империя стала пространством, где женская солидарность проявлялась на уровне восприятия и действия. Феминистки викторианской эпохи активно добивались улучшения правового положения индийских женщин, а кампании против обычая обязательного связывания ног находили поддержку среди британских и американских женщин, столкнувшихся с ним в Китае.

В отличие от рабочего или женского движения, пацифисты не стремились к представительству в национальных политических системах. Они могли бороться изнутри с милитаризацией отдельных национальных государств (хотя и редко с заметным успехом), но на международном уровне у них были шансы оказать лишь минимальное влияние. Страх перед войной и критика насилия - старое течение в европейской (а также индийской и китайской) мысли. В утомленной войной Европе после 1815 года, иногда имея более древние корни в квакерстве или меннонизме, они обрели новую жизнь, особенно в Великобритании. Чтобы оказать хоть какое-то влияние на общественность, пацифизм должен был сосредоточиться на ощутимом опыте войны или на сильном и убедительном видении ужаса будущих вооруженных конфликтов. Это придало ему силы в 1860-х годах, когда в эпоху возобновления войн он обрел новых сторонников в Европе. В 1867 году в Женеве состоялся первый "Конгресс мира и свободы", за которым последовало множество подобных собраний меньшего масштаба. В 1889 году пацифизм стал превращаться в транснациональное лобби, и в том же году 310 активистов приняли участие в первом Всемирном конгрессе мира (в Париже). Всего с того времени по 1913 год было проведено 23 конгресса, двадцать четвертый должен был состояться в Вене в сентябре 1914 года.

На пике своего значения это международное движение за мир поддерживали около трех тысяч человек. Это был европейский проект с североатлантическим продолжением; в остальном общества мира существовали только в Аргентине и Австралии. Для колоний, неспособных быть самостоятельными воюющими сторонами, пацифизм был менее актуален как международная позиция (впоследствии политика ненасилия Ганди была стратегией неповиновения внутри Индии), а в Японии эпохи Мэйдзи, решительно настроенной на наращивание военной мощи страны, он оставался делом, которым занимались лишь немногие писатели, практически не имевшие влияния за пределами своего ближайшего окружения. Самым первым японским пацифистом был Китамору Тококу (1868-94), который, как и почти все его последователи, вдохновлялся христианством и был близок к тому, чтобы быть обвиненным в государственной измене. В 1902 году китайский философ Кан Ювэй в индийской ссылке написал грандиозную утопическую концепцию мира во всем мире "Книга великого единства", которая впервые была полностью опубликована в 1935 году и не оказала никакого политического влияния. Китай и Османская империя не представляли угрозы для других государств, но они должны были иметь минимум военной мощи для самозащиты. Поэтому пацифизм не имел для них политической привлекательности.

Поскольку пацифизм XIX века не имел естественной социальной базы или клиентуры и возникал прежде всего на основе личных этических убеждений, он был в большей степени, чем рабочее или женское движение, подвержен харизматической силе отдельных личностей. Именно поэтому так важно, что риторически эффективный роман Берты фон Саттнер "Сложи оружие! (1889; англ. перев. 1892) имел международный успех; что шведский производитель взрывчатых веществ Альфред Нобель учредил премию за укрепление мира, которая, как и другие Нобелевские премии, вручалась с 1901 года (первая премия была присуждена Анри Дюнану и французскому политику Фредерику Пасси, а премия 1905 года - Берте фон Саттнер); что в 1910 году американский стальной магнат Эндрю Карнеги передал часть своего огромного состояния на цели укрепления мира и международного взаимопонимания. Основные течения пацифизма считали своей целью не столько разоружение, сколько создание системы международного арбитража. Не возлагая больших надежд на установление всеобщего мира, они вполне реалистично довольствовались предложениями о создании базовых механизмов консультаций, подобных тем, что уже не существовали в анархическом мире государств со времен Крымской войны.

Активность международного движения за мир достигла пика в 1890-х годах на фоне безответственных разговоров о войне в Европе и обострения империалистической агрессии в Африке и Азии. Наибольшим успехом движения стал созыв Первой Гаагской мирной конференции в 1899 году, когда великие державы только что обрушились на Китай, США вели колониальную войну на Филиппинах , а в Южной Африке разворачивалась великая борьба между бурами и англичанами. Такая конференция не могла быть собранием частных лиц, подобно кружку основателей Красного Креста; официальная инициатива должна была исходить от правительства. По иронии судьбы, это было правительство царской империи, самое авторитарное в Евразии, мотивом которого было отнюдь не нравственно чистое миролюбие. Усиление гонки вооружений поставило Россию в затруднительное финансовое положение, и она отреагировала на это экспериментами с новыми видами решений. В 1907 году в Гааге состоялась вторая конференция.

Обе конференции привели к важным нововведениям в международном праве, но не смогли запустить какие-либо арбитражные механизмы. Они не были направлены на реформирование международной государственной системы и не вписывались