Дикарь и лебедь - Элла Филдс

Отступив на шаг, я взглянула на окно, затем на его вытянутую руку.

– Когда ты вернулся?

– Когда ты спихнула его с себя, как мешок дерьма – коим он и является. – Его руки крепко обхватили меня, ночное небо позади него вздрогнуло и сдвинулось с места, и король сказал: – Держись.

– Нет! – возопила я, но слишком поздно – мой крик застрял в ледяной глыбе, в которую мы переместились, все плыло и оплывало перед глазами, время сжималось и растягивалось… И вдруг все это резко прекратилось – словно воздух выбили из легких.

Голова закружилась, я закашлялась, из желудка на белый каменный пол чуть не выплеснулись остатки рульки ягненка, которую я съела на ужин.

– Что ты наделал? – заорала я, схватившись за голову. Казалось, будто на меня надвигаются стены комнаты, в которой мы оказались – всюду камень, сверху деревянный потолок.

– Я тебя спас. Не за что.

– Спас меня? – взвизгнула я и, безумно усмехнувшись, шагнула к нему и приказала: – Сейчас же верни меня обратно.

– Зачем? Хочешь выйти замуж за жабеныша и найти способ победить короля волков? – Он рассмеялся – тихо и ехидно. – Не выйдет – не только потому, что победить меня невозможно, но и потому, что ему никогда не позволят на тебе жениться.

– Я бы заработала себе свободу, – возразила я почем зря.

Его брови взлетели.

– Думаешь, что соблазнила бы принца, и он бы помог тебе сбежать? – Дейд поймал прядь моих волос, накрутил ее на палец, погладил золотистый завиток. – Сегодняшний вечер лишь доказал, что все твои усилия пошли бы насмарку. – Его глаза вспыхнули. – Такие, как он, не ждут согласия. Они берут силой.

Он выпустил мой локон, и я остолбенело огляделась. Красота, что открылась моему взору, ярко контрастировала с тем неухоженным, уродливым, дряхлым строением, которое я видела с неба несколько лет назад, совершая один из своих редких опасных полетов.

Не успела я хорошенько рассмотреть безжизненные каменные стены, куполообразный потолок и гигантские черные двери, которые вели, по всей видимости, в главный холл, как король схватил меня за руку и потащил в глубь здания. Это было не что иное, как Цитадель Тьмы.

– Дейд, – угрожающим тоном сказала я, пытаясь вывернуться. – Да помогут мне звезды, если ты сейчас же не…

Король круто развернулся, и я отпрянула, чуть не рухнув назад – благо он ухватил меня за вторую руку и поддержал.

– И что ты тогда сделаешь? – процедил он, а льдистые глаза его потемнели. – Тебе не сбежать – ни отсюда, ни от меня, а если ты попробуешь… – Дейд не договорил, и его невысказанные слова повисли между нами. Король зашагал дальше, в сторону огромной мраморной лестницы.

У подножия она была широкой, к площадке посередине сужалась, а этажом выше снова становилась широкой, соединяясь с мраморной балюстрадой, которая состояла из множества рядов искусно вырезанных из камня деревьев. И тут на меня снизошло осознание – да с такой внезапностью, что перехватило горло.

Я действительно была в Цитадели Тьмы.

Мы зашагали наверх: я – с болезненно ухающим в груди сердцем, Дейд – с жесткой решимостью, которой был исполнен каждый его грациозный шаг. Все вокруг сплошь состояло из блестящего камня – в пределах видимости не было ни ковров, ни предметов мебели.

Единственным украшением пространства служило арочное окно над лестничной площадкой – огромное, с багровым стеклом, оно заметно отличалось от овальных окон по бокам: стекла в них были бледно-серые, почти прозрачные.

Мы свернули влево и пошли вперед по коридору, минуя дверь за дверью – закрытые, с латунными ручками в виде рычащих волчьих голов, – и снова оказались у лестницы: эта была из камня попроще и не такого помпезного вида.

Я заметила такую же лестницу в противоположном крыле дворца, цитадели – чем бы это место ни было, – и больше ничего, поскольку меня затащили в мрачный холл, от которого отходили две комнаты. Вход в ту, что была прямо перед нами, преграждали большие арочные двери, пройти сквозь которые мог бы и крупный зверь. Но мы вошли в другую комнату с дверью поменьше – та была открыта.

Король тут же отпустил меня и подтолкнул вперед, во тьму. Не пройдя и фута, я остановилась: глаза различили светлую кровать с балдахином, на которой лежали шелковые подушки с кисточками и серое меховое покрывало, в изножье стояла длинная красная кушетка. Вдоль двух стен тянулись книжные стеллажи из того же светлого дерева, по обе стороны от кровати стояли тумбочки на изогнутых березовых ножках, и я заметила, что в комнате есть еще три двери.

Куда они вели, было неясно – наверное, в ванную комнату и гардеробную. Я развернулась к королю, а он грубо и отрывисто сказал:

– Похоже, тебе по вкусу золоченые клетки… – Он поманил тяжелую деревянную дверь пальцем – та послушно открылась. Дейд вышел, но его жестокие слова остались со мной. – Что ж, вот тебе еще одна, милая моя лебедь.

12

Дейд

Путь к победе был вымощен кровью и трупами.

И, похоже, томительным вожделением. Я провел за тренировками с дядей почти всю жизнь, но он не особенно вдавался в подробности на эту тему. Секс дарует облегчение, говорил он, а вот похоть – это мучение. Мы трахаемся, чтобы избавиться от него, но только если это не отвлекает нас от цели.

Если мы полюбим – нам конец.

Сюрприз: я думал, что мощное влечение – досадная помеха, которую нужно устранить, но вмешались звезды – и вот где мы теперь.

Принцесса-лебедь – редкая жемчужина, которую не видели столетиями, – у меня в цитадели. Она могла бы сбежать, могла бы перекинуться, улизнуть отсюда и вернуться домой по воздуху, но оба мы знали, что это было бы тщетно.

Я бы с удовольствием пустился в погоню и наверняка оставил за собой кровавый след – это тоже понимали и я, и Опал.

У моей лебеди есть привычка купаться в бесполезных чувствах вроде вины, так что она и не помыслит о побеге. Ее крылышки – под моей лапой.

– Мой король, – протянул Клык из гостиной. – Почему я чую запах птички в нашей цитадели?

Ее запах мог стать неопровержимым доказательством немногих наших встреч в той пещере, но меня обуяло такое желание, что мне было не до тонкого сладкого аромата – все мое внимание занимало ее упругое тело. Ее идеальные формы, ее смех, то, как ее глаза меняли цвет с бронзы на жидкое золото, когда мою лебедь захлестывали эмоции.

Не стоило рассказывать о ней Клыку, но, поскольку наши отношения больше всего напоминали то, что иные называют дружбой, иногда я ему открывался.

– Потому что суешь морду куда не следует.

Я собрался было пройти мимо, но Клык усмехнулся и бросил:

– Тесак в восторге, знаешь ли.

Раздраженно вздохнув, я прислонился плечом к темной дубовой двери. Обглодав куриную ножку, Клык добавил:

– Он уже когти точит. Лебедь – это деликатес.

Круглый стол с мраморной столешницей сотрясся от взбурлившего во мне гнева – звякнули столовые приборы, использованием которых Клык не утруждался.

– Тогда в твоих же интересах проследить, чтобы он эти свои когти не выпустил, – рявкнул я и сердито затопал по коридору в сторону винтовой лестницы, что вела в кухню, а вслед мне полетел его низкий смешок.

Внизу слуги поклонились мне и вернулись к своим делам. Я подошел к Мерельде, главной кухарке, которая в этот момент делала выговор юной пикси, и кашлянул.

Все застыли, жаркую кухню затопили страх и предчувствие недоброго, но Мерельду таким было не пронять. Она заправляла хозяйством еще до моего рождения, и я догадывался, что вряд ли возможно добиться беспрекословного послушания от той, что била тебя деревянной ложкой по рукам, когда ты таскал свежие марципановые цветы для торта.

Бледно-зеленые глаза пикси метнулись ко мне, потом к Мерельде – девчонка вряд ли слышала хоть слово из тех, что чеканила кухарка. Мерельда одним взмахом старого чайного полотенца прогнала пикси из кухни и, наконец, обратила свое внимание на меня.

– Король.

Я с ухмылкой проводил взглядом прошмыгнувшую мимо меня пикси, затем повернулся к пухлой кухарке:

– Ты на нее ужас наводишь.

– Не больше, чем ты, – процедила она, направилась к деревянному кухонному столу позади меня и вывалила на него здоровый шмат теста.

– Чем я могу помочь тебе, Дейден?

Я заскрипел зубами от раздражения – ей одной было дозволено называть меня полным именем.

– У нас гость.

– Всего один? – не отвлекаясь от работы, уточнила она и принялась лепить