Воскресный день у бассейна в Кигали - Жиль Куртманш

– Ты не знаешь, что они поют на пробежке. Они поют, что всех перебьют. Они говорят о твоих друзьях.

– И о тебе тоже, Жантий.

Они позавтракали на террасе в спасительной тени фикуса. На Жантий все еще была уже порядком смятая форма официантки с позолоченной табличкой, на которой было написано ее имя. Гарсоны избегали взглядов и знаков Валькура, однако Зозо был очень рад за них, поэтому быстро положил конец подобной дискриминации. «Вы сделали хороший выбор, это самая красивая и, отбросим всякую игру слов[35], милая девушка из всех, кого я знаю, господин Валькур. Вокруг вас одни завистники и трусы». Зозо даже наведался на кухню, чтобы проверить, не пережарили ли яичницу для господина Валькура и госпожи Жантий. Яичница получилась отменная.

Валькур и Жантий снова отправились на рынок. Семь часов уже миновало, а Сиприена все еще не было на месте, и его никто пока не видел. Они поднялись на холм, где жил торговец табаком. Из металлической бочки еще шел дым от костра, который развели ночью ополченцы, чтобы осветить пост. На обочине дороги над изуродованными и расчлененными трупами лежащих друг на друге женщины и мужчины с диким визгом копошилась стая птиц. Валькур узнал красную рубашку Сиприена, а потом и его вытянутое, изрытое оспинами лицо, бородку, которую тот так заботливо подстригал. Чуть поодаль, растянувшись на липком от грязи матрасе, храпел мертвецки пьяный ополченец, сжимая в руке окровавленный мачете.

Валькур всегда придерживался мнения, что каждый может стать убийцей, даже самый миролюбивый и добрый человек. Достаточно стечения обстоятельств, потрясения, жестокого поражения, постоянного давления, гнева, разочарования. Доисторический хищник, первобытный воин все еще живы под многочисленными слоями лоска, которыми покрыла человека цивилизация. У каждого из нас в генах Добро и Зло всего человечества. И то, и другое может неожиданно проявиться, подобно торнадо, сметающему все на своем пути, хотя еще несколько мгновений назад там шелестел лишь мягкий теплый бриз.

На несколько секунд Валькуру ударила в голову кровь,: в нем проснулись гены убийцы. Только твердо произнесенное Жантий «нет, Бернар» помешало ему поддаться этому внезапному смертоносному импульсу, Он выбросил в канаву мачете, вырванное из рук ополченца, которое уже было занес, словно сверкающую смерть, над головой парня, с трудом продирающего глаза. Когда Валькур садился в машину, он поймал себя на мысли, которая его ужаснула: для него не было ничего человеческого в этом мужчине, и, не будь рядом Жантий, он не колеблясь разделал бы его точно так же, как они расчленили Сиприена и Жоржину.

На посту жандармерии в нескольких сотнях метров от заграждения жандарм, ответственный за проведение операций и исполняющий обязанности начальника отряда ополчения, рассказал им, что пьяного в стельку Сиприена сбила машина. Личность ее владельца установить не удалось. Что касается его жены, то, узнав о несчастном случае, она бросилась под колеса автомобиля, который тоже скрылся с места происшествия. Насквозь пропитанный банановым пивом, поглощая его большими глотками и отрыгивая после каждой фразы, он добавил, что оставил тела на обочине дороги в надежде, что их заберут и похоронят родственники. И если сегодня никто не явится, то он, как добрый христианин, лично займется этим.

– А дети?

Начальник жандармерии продолжил нагло врать, нисколько не заботясь о правдоподобности рассказа, что напомнило Валькуру о его пребывании в коммунистических странах. Начальник не знал, где дети, возможно, у родственников или друзей.

А раны от мачете на голове и вспоротый живот женщины, отрезанная правая грудь, рука Сиприена, которой лакомились вороны в паре метров от дерева? Это все тоже неустановленные автомобили? Видимо, лихачи возвращались со свадьбы на машинах, шины которых утыканы мачете?

Начальник жандармерии невозмутимо продолжал пить пиво. Наверное, маньяки расчленили трупы. Он спросил у Валькура, не желает ли тот подать жалобу, и вытащил из ящика пожелтевший формуляр.

– Вы были на посту, когда вчера вечером мы проходили его. Вы контролировали его деятельность и проверяли документы.

Он налил себе еще один стакан пива, взял карандаш и медленно очинил его охотничьим ножом, довольно ухмыльнулся, блаженно улыбнулся и, еле сдерживая смех, начал:

– Фамилия, адрес, профессия, национальность и гражданское состояние? Я вас слушаю.

Валькур поднялся, не говоря ни слова.

– До свиданья, господин Бернар Валькур, проживающий в номере 313 отеля «Тысяча холмов», канадский журналист, защитник шлюхи тутси по имени Жактий Сибомана. До свиданья, я принял вашу жалобу и как можно скорее передам ее прокурору.

Не в силах больше сдерживаться, жандарм заржал. Он весело провел время. Смешной этот белый: разгуливает со шлюхой и твердит о справедливости и правах, обо всем том, что мешает хуту, которым принадлежит эта страна, управлять по своему усмотрению тутси, чужаками, явившимися из далекой Эфиопии.

На двери дома из сухой глины красной краской вывели: «Смерть предателям». Плакал ребенок. На циновке, брошенной на красноватую землю, в огромной луже крови валялись обезглавленные трупы двух сыновей Сиприена, на которые уже слетелись полчища насекомых. Девочку не тронули. Обычный прием экстремистов-хуту. Если они не убивали мальчиков, то отрезали им ступни, чтобы те, повзрослев, не могли стать солдатами. А девочек через несколько лет можно насиловать в свое удовольствие.

В сиротском приюте, который содержали бельгийские монашки и опекала жена президента, мадам Агата, их приняли холодно. Мать настоятельница объяснила, что возглавляет заведение с незапятнанной репутацией, на что и рассчитывают сотни будущих бельгийских родителей, собирающихся усыновить детей, здоровых телом и духом. Эти добрые люди вкладывают большие деньги в местных сироток, поэтому велики и их запросы. Малышка, спавшая на руках у Жантий, похоже, не обладает требуемыми качествами. Если ее родители были убиты на заставе, то, по-видимому, они вели себя не как добропорядочные граждане. «А если у родителей есть преступные наклонности, то зачастую они проявляются и у их детей». Вдобавок, возможно, ребенок заражен СПИДом. Никто не станет платить за него, а приют не сможет выполнять свою важнейшую задачу - помогать страждущим - без доходов, которые приносит усыновление детей.

Даже в гневе Валькур никогда не повышал голоса:

– Если я правильно понял, вы вместе с госпожой женой президента специализируетесь на экспорте свежего мяса. Вы пытаетесь уменьшить торговый дефицит Руанды, продавая детей. Как же вы с первой леди делите доходы? Видимо, есть прейскурант на мальчиков и девочек. Худые тутси продаются хуже, чем крепкие хуту? Цена зависит от возраста, цвета глаз и происхождения ребенка?

Купив пеленок и детского питания, они вернулись в отель - малышку Сиприена и Жоржины решили пока оставить у себя.