Воскресный день у бассейна в Кигали - Жиль Куртманш

– Вы представляете дружественную Канаде страну в слишком мрачных тонах.

– Когда страна небольшая, месье Ламарр, друзей не выбирают.

– Узнаю характерный цинизм журналистов, специалистов по странам третьего мира.

Они шли вдоль красной кирпичной стены сквозь лагерь переселенцев, в котором люди жили целыми семьями, расположившись как попало. Рядом в мелких лавчонках торговали продуктами, мылом и спекулировали лекарствами. Они прошли мимо трех скорбных процессий, несущих на импровизированных носилках своих больных родственников.

«Нет, господин Ламарр, скорой помощи здесь нет, разве что для военных и белых, но белые не лечатся в БЦК. Они улетают первым же самолетом. Умерший же всегда может подождать, особенно если его тело позволяет кому-то познавать жизнь». Работая над фильмом о СПИДе, Валькур неоднократно здесь снимал, был знаком почти со всем медперсоналом и санитарами, знал больницу как свои пять пальцев. «Морг в последнем корпусе. А по дороге я покажу вам эти владения, познакомлю с Руандой изнутри».

Слева от ворот, охраняемых десятком беззаботных солдат, в тени эвкалиптов медленно, но верно разваливалось небольшое бунгало с грязно-желтыми стенами. «Добро пожаловать в неотложку». Три кровати с грязными простынями, портрет президента в центре на стене, пятна крови на бетонном полу, полная лохань мочи и бинты. В дальнем углу на кровати истошно кричал молодой мужчина, раненный мачете. В другом углу сидела старая женщина, сморщенная, как кожура старого апельсина, рядом с ней маленький мальчик, заткнувший ручонками уши. Чего они ждали? Может, что молодой человек надорвется от крика и умрет. Валькур повел Ламарра в смежную комнату. За столом, заваленным бинтами, склянками и пепельницами, потягивали кофе санитары и санитарки. Поди разберись, почему носилки, на которых стоял кофе-автомат, служили им буфетом. «Чашечку эспрессо, мсье Бернар? Мы ждем дежурного врача, у него деловой завтрак с замминистра здравоохранения. Обсуждается вопрос о его переводе в министерство». Ламарр прошептал с некоторой долей брезгливости, что, может"стоит дать обезболивающее молодому человеку. Валькур взял его под руку. «Наша следующая остановка - центральная аптека Больничного центра Кигали».

В слабо освещенной каморке, где по полу бегали крысы размером с бобра, придвинув стулья поближе друг к другу, сидели три женщины и в полном безмолвии сосредоточенно вышивали. Заметив Валькура, женщины отвлеклись от своего занятия. «Кто к нам пожаловал! - сказала Жозефина, заведующая центральной аптекой. - Демонстрируете нашу убогость?» В полумраке десятки этажерок, на три четверти совершенно пустые, напоминали огромную клетку. С тех пор как Валькур в последний раз приходил сюда, ничего не изменилось. Антибиотики так и не появились. Очередная поставка ожидалась только через месяц. Остатки аспирина раздали три дня назад. Зато из одной щедрой страны донора привезли огромное количество противогрибковой мази, но здесь никто не ходил в больницу из-за кожных заболеваний. Осталось чуть-чуть морфина и море сиропа от кашля, а еще микстура, с которой толком не знали что делать: она называлась «Геритол» и, кажется, помогала от каких-то старческих болячек. «Но вы же знаете, господин Бернар, что пожилых здесь немного, да и те сидят по домам». Поэтому, не зная наверняка, что делать с этим сиропом, его выдавали всякому, кто приходил за лекарствами.

– Хотите сфотографировать на память?

Ламарр сжимал вспотевшей рукой допотопный «Поляроид», корпус которого украшали флаг Канады и инвентаризационный номер. Для отчета в посольство ему нужно было сфотографировать тело Франсуа Кардинала.

– Избавлю. вас от похода в родильное отделение - там слишком шумно, но по дороге в морг нам придется пройти мимо нескольких палат патологии внутренних болезней. Это так зачаровывает.

Больничный центр Кигали - это порядка трех десятков невысоких корпусов, между которыми зеленеют газоны и тянутся серые асфальтовые дорожки. Не будь людей в белых халатах, с озабоченно торопливым видом таскающих одни носилки за другими, что со стороны напоминало вереницу вагонов адского поезда, можно было подумать, что находишься в лагере беженцев. Повсюду, куда падала тень, будь то крохотный клочок земли или газон, взрослые кашеварили, дети играли, молодые люди поглядывали на девушек. Старики спали, кто на циновке, кто на большом куске картона, прикрыв голову полотенцем или старой хлопковой тряпкой.

– Господин Ламарр, курс номер 101 структурного урегулирования. Вы наверняка слышали, что это самое урегулирование будто бы помогло многим бедным странам оздоровить общественные расходы и в какой-то мере способствовало появлению этой больницы, которая в глазах канадца, каковым вы являетесь, выглядит весьма экстравагантно. Некий господин из Вашингтона сказал руандийскому правительству, что оно слишком много тратит на коммунальный сектор, что его долг слишком велик, что ему помогут погасить его при условии, что…

Ламарр прервал его.

– Господин Валькур, я проходил стажировку в Международном валютном фонде. Избавьте меня от вашей левацкой демагогии. Именно так нам удалось оздоровить состояние государственных финансов многих африканских стран.

– Конечно. Когда рассуждаешь об этом в вашингтонском бюро или рисуешь экспонометрические кривые на компьютере, все выглядит вполне логично. А вот в больнице все пошло прахом. Как только с больных стали требовать деньги за прием, половина местных сразу же перестала обращаться к врачам и вернулась к ведунам. Так здесь называют ведьм и шарлатанов. Стоимость лекарств растет, поскольку это импортный товар, а структурное урегулирование обесценивает местную валюту. Вот так аптеки и превращаются в салоны вышивальщиц. Как следствие, сокращают штат. Заставляют платить за питание, лекарства, бинты и иже с ними. Вот почему все эти люди ходят бродят по больнице и вокруг нее. В кафешках продают еду для больных, торгуют просроченными лекарствами, чудодейственными порошками и туалетными принадлежностями, и везде вокруг вас семьи, которые слишком бедны, чтобы все это покупать, поэтому они обживаются здесь, готовят для своих больных, моют их, заботятся, поддерживают. Больница структурного урегулирования - место, где нужно платить за собственную смерть… Ведь в том состоянии, в каком они сюда поступают, выздоровление сродни чуду или случайности. Может, вы хотите, чтобы я вам рассказал о школе структурного урегулирования?.. Нет? Я настаиваю. Во время пребывания в Кот-д'Ивуаре я обнаружил, что с тех пор, как ввели плату за обучение в лицее, все больше и больше девушек стали приторговывать своим телом, а поскольку жители Берега Слоновой Кости, как все порядочные африканцы, испытывают ужас перед презервативом, выброс свежатинки на этот рынок только подхлестнул распространение СПИДа в крупных городах страны. Не правда ли, я со своими рассказами похож на гида, который хочет поближе познакомить приезжего с достопримечательностями страны? Я не циник, месье, я прекрасно знаю свою страну и потому говорю, что выданные вам министерством путеводители и карты - это документы, не имеющие Ничего общего с реальным положением дел. Пойдете! Нас ждет отделение внутренних болезней, царство медленного разложения и превращения человека в склизкого червя, бьющегося в предсмертных конвульсиях.