Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы - Дмитрий Правдин

– Ну, ты, романтик, сэм где? – сделав вид, что поправляет сложенные недалеко от печи дрова, нагнулся к нему «Председатель».

– Ща, ребятки, скоро все будет готово, – словно не слыша его, объявил выпрямившийся Серега, – осталось, только чутка соли сыпануть. А соли у меня целый мешок в сарайке стоит.

Серега, слегка покачиваясь, двинул в сторону своего сарая. Абитуриенты, те, кто остался у печи, принялись рыскать по двору в поисках приспособлений под седалище, подсвечивая себе карманными фонариками. Суровый «Председатель» растворился в темноте, приотстав от Сереги на пару шагов.

– Ты чего, хорек, шутки со мной шутить затеял?! – лёгкий удар в печень, согнул Серегу пополам.

– А? Ты чего? – с трудом превозмогая боль, попытался выпрямиться добровольный массовик-затейник.

– Профилактика гриппа, – вторым ударом ребром ладони по шее Александр отправил Серегу в высокую траву, росшую у входа в сарай.

– Иваныч, это ты что ли? – потирая ушибленное место, опять сделал попытку подняться на ноги Серега. – Не бей больше. Больно же!

Сырный обрубок луны выкатился из-за крыши дома и осветил полянку перед сараем. Серега сидел, а «Председатель» возвышался над ним, скрестив перед собой сильные руки. Ноздри его расширились, и он еле сдерживал себя, чтоб не закатать противнику в челюсть. Однако добивать поверженного соседа не стал.

– Больно тебе? А где деньги, где самогон?

– Иваныч, извини, я … Ой, только не бей! – Серега вжал голову в плечи и прикрылся руками.

– Ты что, уродец комнатный, решил меня на бабло развести? Думаешь, что вот так запросто можно кинуть Саню Твердова? Нажрался уже за мой счет? Я тебе утром, сколько денег дал?

– Три рубля, – опустил голову Серега и перестал чесать шею, – на три поллитры. Извини, братан, не донес. Встретил тут парней знакомых по дороге, а я им должен был. Пришлось угостить. Выдай еще трояк, я все мигом исправлю.

– Твои братаны в овраге лошадь доедают, – Твердов замахнулся, но тут луна поднялась еще выше, и ее блеклый свет проявил узкоплечую согбенную фигуру сидящего на земле человека. Рука сама собой опустилась. – Я бы понял, если б ты детям своим на эти деньги хотя бы конфет купил, а ты их тупо пропил. Пропил, шкура, причем, чужие деньги!

– Иваныч, – Серега ухватил «Председателя» за ногу и прижался к ней щекой, я отдам, чест слово, отдам.

– С чего ты отдашь? – Твердов брезгливо отдернул ногу. Холодный лунный свет превратил сидящего у дверей сарая Серегу в трясущегося суслика. Такое отождествление возникло у Александра, глядя на хныкавшего у его ног алкоголика.

Когда-то, в не таком уж и далеком детстве, будущий «Председатель» со сверстниками озорничая, добывал в полях сусликов. Те жили в глубоких и разветвленных земляных норах. Чтоб выудить грызуна на поверхность, нужно вначале было вычислить все его ходы-выходы. Потом заткнуть запасные норы пучком травы, а в оставшийся единственный выход налить воды. Иногда для этого приходилось влить до десяти полных ведер. А с учетом того, что водоем в поле находился на приличном расстоянии, то такая охота была весьма изнуряющей. Зато сколько возникало радости у по-своему жестокой, но творческой детворы, когда на поверхность, пыхтя и кашляя, торопливо выбирался испуганный мокрый суслик с обвисшими усами.

На него набрасывали тряпку и, живо спеленав животное, тащили его к себе поиграть. Твердов хорошо помнил, как учащенно билось под тряпкой маленькое сердце, а игрушечные мускулы, натужно пытались разорвать крепкую ткань. Впрочем, ни один суслик в их диких играх не пострадал. Росли они суровыми, но добрыми ребятами. И натешившись, каждый раз выпускали плененного суслика на волю. То-то радости у освобождённого зверька: бежит, семеня коротким лапками. А ему свистят вдогонку, подгоняют. Для пацанов был важен сам процесс поимки суслика.

Вот сейчас залитый лунным светом бледный осунувшийся Серега напоминает выбравшегося из залитой норы суслика: такой же жалкий, продрогший и беспомощный. Твердов хотел еще что-то добавить, но вглядевшись в суслика Серегу, плюнул в сторону и пошел назад к печке, к народу.

– Я отдам! Иваныч, я честное слово, отдам или хошь – отработаю! Я вам кукурузы принесу, – неслось ему вслед, – каждый день стану приносить.

– Что там? – спросил стоявший в тени кустов сирени Рома, на которого Александр неожиданно напоролся в темноте.

– А, – махнул он рукой, – ничего. Не бери в голову.

– Ты извини, – Попов виновато улыбнулся, – но я почти все слышал.

– Следил за мной?! – Твердов замедлил шаг, а потом и вовсе развернулся, и подошёл, к продолжавшему стоять на одном месте однокурснику.

– Не совсем. Мне Марина в столовой рассказала, что за жук наш сосед. Он, оказывается, когда тут, в прошлые годы, до нас студенты с педа жили он их систематически на бабло и бухалово разводил. Причем безнаказанно: сам всегда пьяный, а те только кривятся. Постоянно разные легенды сочинял. У него тактика такая: вначале втереться в доверие, типа свой в доску, а затем начинает деньги клянчить. И кукурузу им тоже таскал мешками. Он ее на колхозном поле тырит.

– Ну мы же не с педа, – криво ухмыльнулся Твердов.

– Я это уже понял. Ты чего с ним сделал? Честно признаться, не ожидал от тебя такой прыти.

– Да ничего особенного: отвесил пару оплеух. Чего с него возьмешь, с голодранца? Он только детей строгать горазд.

– А бить-то зачем?

– Понимаешь, разозлил он меня. День тяжелый выдался, много всякого произошло. Думаю, сейчас приду в лагерь – сниму стресс. А как глянул, что этот козел бухой ходит, то сразу все понял. В общем, сорвался. А ему не привыкать, люлей получать. А ты чего Серегой так интересуешься? Пожалеть пришел или заступиться?

– Если честно, то хотел вот на хвоста к вам упасть, – улыбнулся Рома, – я же сразу просек, еще утром, что ты с соседом решил чего-то такое замутить. Он же видно, что алкаш прожжённый и вокруг тебя вертится. Явно на бутылку раскручивал.

– Скажите пожалуйста, какой наблюдательный. Только я тоже не пальцем деланый, в таких хануриках разбираюсь чуток. И вашего брата, что на халяву на хвоста падает тоже повидал.

– Ты не обижайся, я же не с пустыми руками, – тут Рома разжал кулак и, на ладони выпрямилась, тихо шурша, мятая трехрублевая купюра.

– Нет, я все, пас. По крайней мере, сегодня точно. Что-то, знаешь, расхотелось расслабляться.

– Эх, а мне бы сегодня в самый раз было. Может, все же организуем? Я в одиннадцать с Мариной встречаюсь. Накатить бы до свидания грамм сто пятьдесят для храбрости. Деньги есть.

– Не в деньгах дело, – Твердов прислушался, там, в темноте, раздался скрип открываемой двери Серегиного сарая, в глубине зажегся электрический свет, – просто, кроме этого чудака на букву М, местных притонов, где можно затариться самогоном, никто из нас не знает. А к нему обращаться, сам понимаешь, у меня больше желания нет.