Зверь - Константин Костин

— Ты, Женька, это… лучше хотя бы одного пилота живым возьми. Если, конечно, тебе они встретятся. Ну, случайно, понимаешь?

— Э-э-э… — протянул я. — Паша, понимаешь какое дело… их звери дикие слопали. Обоих.

— Звери, говоришь, — усмехнулся Мороз. — Ладно, тогда — коньяк.

Положив трубку, я развернул карту. Бежта, Бежта, где же ты. Названный населенный пункт, водя пальцем по карте, я нашел как раз недалеко от границы с Грузией. Вот Scheisse! Еще с НАТОвцами столкнуться не хватало. Эти-то посерьезней террористов будут. Появилась еще одна причина, чтобы поторопиться. Надо найти дочь Антона и свалить из этого района как можно скорее. А то шляются все, кому ни попадя…

С погашенными прожекторами, освещаю дорогу лишь инфракрасными фонарями, машины двинулись на юго-запад. Нет, вру. Здесь дорога делала крюк, и, чтобы достичь Российско-Грузинской границы, пришлось забрать для начала немного на север.

Бронеавтомобили шли в прежнем порядке — ТБС с КПВТ, оборудованный минным тралом, число пассажиров в котором значительно поубавилось — ведущий, командирский — следом. Броневики уже совершенно не жалели, выжимая из них все возможное. Насколько оно вообще возможно ночью, по незнакомой, изрытой войной и халатным отношением дороге. Еще непонятно, что нанесло грунтовке больший урон — снаряды и бомбы, или повсеместная безалаберность. Ну, заодно и грязь от тряски на кочках слетала.

Через несколько часов, когда на горизонте забрезжил рассвет, Наиль сообщил, что видит Урал. Скорее всего — тот самый, на котором бандиты пустились в преследование за маленькой девочкой. Десять здоровых, вооруженных мужиков — подумать только, какая смелость! Остановив бронетранспортеры, я, Алексей и башкир отправились на разведку. До грузовика, стоящего в тени огромного камня на краю рощи, мы, ежесекундно прислушиваясь, доползли по-пластунски. Самое удивительное — кроме машины, других следов террористов не было видно.

Автомобиль мирно стоял с открытой дверцей, на крыле машины покоился открытый термос, а рядом с ним — крышка, выполнявшая роль кружки. И все. Ни души. Ни единого шороха. В самом деле, не могут же десять человек, находясь в одном месте, ни о чем не разговаривать между собой? Или это засада — или одно из двух.

— Вороны, — прошептал Сафин.

— Что? — не понял я.

— Смотри, сколько ворон, — повторил он.

Над лесом, недалеко от брошенного Урала, громко каркая, кружилась стая воронья. Порой какая-нибудь птица камнем падала вниз, а ее место в стае занимала другая, поднявшаяся с земли. У меня появилось поганое предчувствие. Если бы здесь были люди — птицы не вели бы себя так смело.

Вытянув правую ногу, согнув в колене левую, я упер в плечо приклад ТКБ-0239, и дал длинную очередь по кузову грузовика. На Калачева, лежавшего рядом, посыпались гильзы, а в брезенте тента, одна за другой, нарисовались тридцать рваных дыр. И только теперь, когда вороны, спугнутые выстрелами, с громким, возмущенным карканьем и хлопаньем крыльев поднялись в воздух, я понял, сколько же их там было! Не меньше сотни! Птицы, кружа, как вертолеты, над лесом, ругали меня на своем, непонятным человеку, языке, и совершенно не торопились покидать это место. Значит, там что-то весьма ценное для них. Скорее всего — куча падали.

Пригнувшись, я добежал до Урала. Спрятавшись за массивным задним колесом, я на минуту замер, водя стволом автомата. Чисто. Махнув рукой Наилю с Лешкой, я заглянул в кузов машины. Пусто. Лишь солнечные лучи, проникая через прошитый очередью тент, освещали грузовой отсек автомобиля. Бойцы как раз добежали до укрытия. Дальше. Короткими перебежками, от одного дерева к другому, я приближался туда, откуда поднялась стая воронья.

Оставалось совсем чуть-чуть, когда я, отходя от очередной мачты сосны, почувствовал, что прилип к ней. Оторвавшись от приличных размеров смоляной слезы, я обернулся, чтобы проверить, где там сержант с башкиром, и…

… и остолбенел. С этой стороны картина открывалась совсем иная. Стволы деревьев, оттуда казавшиеся девственно чистыми, отсюда оказались изъедены пулями. Причем, если судить по свежим подтекам смолы — совсем недавно. То здесь, то там отсутствовали целые куски коры, выбитые свинцовым дождем. Какого черта? Бойцы, заметив выражение моего лица, тоже оглянулись. И тоже резко переменились в лице. Наиль снял автомат с предохранителя, а боксер сместил на поясе кобуру со своей базукой так, чтобы было удобнее выхватить револьвер.

Двигались теперь с еще большей осторожностью. Один бежит — двое прикрывают. Потом — следующий. И так дальше, по очереди. Внезапно деревья расступились, открывая поляну, усеянную гильзами, как дно реки галькой. С самого края лежал террорист с разорванным горлом. Вороны уже успели выклевать ему глаза. Дальше — еще один, в разодранной куртке, и вскрытой ударом чудовищных когтей грудной клеткой. Ближе к центру — третий боевик, с перебитым позвоночником, с коротким обрубком вместо правой руки. Под бандитом темнела огромная лужа крови. Из кустов на противоположном краю поляны торчали ноги четвертого. И все! Больше — ни одного трупа! Хотя, даже если пересчитать по количеству оружия, разбросанного вокруг, получалось, по меньшей мере восемь стрелков. Куда же делись остальные?

— Прелестная картина, — прошептал Сафин.

— Твою мать! — выругался сержант. — Что же здесь произошло?

Калачев, забросив за спину "Калаша", поднял с земли РПД, заменил диск и щелкнул затвором, выбросив в опавшую хвою бывший в патроннике патрон. Лешка боялся, и таким я его видел впервые. Испугать его — вообще занятие не из легких. Страх, как я считаю — нормальное человеческое чувство. Я бы соврал, сказав, что самому ни разу в жизни не было страшно. Было, еще как было, и было ни раз. И в многочисленных боях, когда пули свистели в считанных сантиметрах от виска. И тогда, когда Маркин показывал фигуры высшего пилотажа на разваливающемся "Москвиче" со мной в качестве балласта. А когда впервые с парашютом спрыгнул — жутко было до усрачки. Прямо, как сейчас.

Вопрос в том, как бояться. Или запаниковать, забиться в угол и спрятать голову в песок, или взять пушку побольше, как это сделал боксер, и приготовиться положить как можно больше гадов и выжить. Ну, в крайнем случае — обеспечить себе, по пути на тот свет, максимальное количество сопровождающих.

— Наиль? — обратился я к башкиру. — Что здесь произошло?

Я с удивлением обнаружил, что мой голос предательски дрожал. Впрочем, и темная кожа следопыта стала светло-серой — почти белоснежной.

— Шмаляли во все стороны, — ответил башкир. — А потом их кто-то порешил, не видно, что ли? И этот кто-то — явно не волк. Они так не убивают — поверь мне.

— А трупы-то куда делись? — срываясь на крик спросил Калач.

— Туда, — махнул стволом автомата Сафин.

В той стороне, куда показал охотник, и в самом деле, виднелись несколько кровавых дорожек, и разворошенная хвоя, как будто кто-то тащил что-то. Нет, не что-то, а кого-то. Кто-то тащил трупы боевиков.

— Хочешь проверить? — поинтересовался Наиль.