Сегодня и вчера, позавчера и послезавтра - Владимир Новодворский

– Противник на высотке справа, вперед, – глухо доносится его очередная команда.

Взбираемся по песчаному косогору между берез и сосен, кустов и муравейников к незримому противнику. Враг коварен, переметнулся на высотку слева. Как только на пути появляются сложные для преодоления уклоны, на их вершинах образуется противник, и мы атакуем. Атака сопровождается периодическими падениями, подъемами, снова падениями, ползаниями, подпрыгиваниями, но несмотря ни на что мы продвигаемся вперед.

Связь с окружающим миром условна. Нога плавает в воде, заполнившей сапог, тот ерзает в резиновом чулке, утонувшем в песке. Тело управлению не поддается, движение происходит по инерции, на силе воли или на какой-то другой энергии, подключение которой в обычных условиях невозможно. Команд не слышу, нахожусь в стае и живу по ее законам. Остановились. Снимаю ОЗК и противогаз. В каждой резиновой перчатке примерно по литру воды, в сапогах озеро.

Не помню ощущений при первом рождении, когда из воды попадаешь на воздух, но второе не забуду. Трудно переоценить ощущение свободного дыхания, когда воздух бесплатный, его много и он не является чьей-то собственностью, как и ты сам.

Родители в очередной раз переехали. Съехались с Дорой и Иваном. Разместились в уютной трехкомнатной квартире в Московском районе. Дом кирпичный, но на этом его сходство со сталинскими домами – красивыми фасадами, просторными хоромами – заканчивается. Я родился через год после смерти Сталина, мама ездила в Москву на похороны, плакала. Он ушел из жизни до моего рождения, но оставил тень, которая будет преследовать не только мое поколение. В соседнем подъезде жил известный актер Георгий Жженов. Время всеобщей уравниловки. Привилегией популярности являлась белая «Волга» со статуэткой оленя на капоте – вместо «Оскара» на рабочем столе, который, судя по нашей квартире, и поставить-то было бы некуда.

В первый день, выгуливая собаку, познакомился с коренастым и добродушным парнем. Дружба, как и любовь с первого взгляда, событие редкое, но тем и ценное. Мы учились в разных школах, но это не мешало нам совместно проводить все свободное и несвободное время. Собаки, кошки, попугай плюс родители и двое сыновей в небольшой трехкомнатной распашонке. В центре столовой бильярд с металлическими шарами, размером с лесной орех. Всем всегда хватало места, в том числе и мне, часто ночевавшему в этом доме. Трудно было привыкнуть к бьющему по голове в шесть утра гимну Советского Союза. Трансляционная сеть и доморощенный громкоговоритель использовались в качестве будильника, без перерыва на выходные. В рабочей семье гул заводских труб, так или иначе, врастает в быт.

Пес Шарик олицетворял простоту и радушие дома, сиамские кошки указывали на вероятность возникновения скандалов. Урок женского коварства преподнесла одна из них. Мурлыкание у ног, потягивание на коленях, несколько нежных касаний кончика носа шершавым язычком убаюкали мою бдительность. Мгновенно раскосые глаза стали стеклянными, место язычка заняли острые зубы, а невыразительный хвост распушился словно павлиний. Паузу, в течение которой ее неподвижные глаза изучали мои, зубы сжали нос, как мышь за кончик хвоста, могла позволить себе великая актриса или, как выяснилось, домашняя кошка, в которой живет самка, похожая на женщину, желающую стать великой актрисой.

Серега влился в меня, мою семью и мой класс. Девочка по имени Таня вызвала у него первое сильное чувство. На вечеринках их можно было застать неподвижно сидящими в уголке. Они странствовали в глубинах душ друг друга. Эти путешествия наполняла нежная печаль. Только им ведомо, что они сумели открыть, а что с миром отпустить. Известно лишь то, что Сергей после восьмого класса пошел в профессиональное училище по стопам отца, а Таня, окончив школу с отличием, в институт, она была из обычной еврейской семьи. Их судьбы ненадолго переплелись цветущими ветвями, но корнями не срослись. Мы слишком долго просто смотрели на жизнь, в то время как другие учились от нее брать. Татьяну взяли замуж, а Сергей так и не научился брать.

На проводах Серегиного старшего брата в армию ром перелили в винные бутылки. Первый тост, посвященный данному событию, по русской традиции предусматривал питие до дна. Попытка ускорить процесс перехода от замкнутости к раскованности привела к мгновенному опьянению девичьей половины. Ребята быстро нагнали оторвавшихся девчонок. Я к алкоголю относился сдержанно, и потому для меня празднование свелось к ношению тазиков, перемещению тел и выслушиванию исповедей. Попытка отыскать Сергея в интимном полумраке не увенчалась успехом. Пробравшись к выходу, я спустился на улицу. Теплый летний вечер, яркие звезды на небе бездонной синевы.

Нечаянные строки подчеркнули абсурдность происходящего, но поисков не отменили. На улице Сереги тоже не было. Легко перепрыгивая через ступени и мусорные бачки, коварно притаившиеся на лестничных площадках, я оказался перед незапертой дверью, из которой недавно вышел. Вошел, услышал шорох, открыл стенной шкаф. Кроме вешалок с одеждой и полок с обувью, в нем обнаружились Серега и невысокая, худенькая девушка. Они стояли лицом к лицу, пытаясь раздеть или одеть друг друга. Вряд ли они что-то видели, но тепло, столь щедро выплеснутое ими в незначительный замкнутый объем шкафа, хлестнуло меня стыдной волной.

– Вовка! Как здорово, что ты здесь. Я тут совсем запутался. – Он говорил, медленно расставляя слова и выбрасывая мешающую одежду вместе с вешалками. – Пожалуйста, давай проводим Свету, не сердись.

Пытаясь найти Светину сумочку, захожу в комнату родителей. Молодой человек, стоя на коленях, целует полуобнаженную грудь лежащей на кровати девушки. Дама кончиками пальцев придерживает сползающую голову кавалера. Одно его колено расположилось в тазу, недавно принявшем отвергнутые ее организмом излишки алкоголя. Потому и съезжал. Со стороны монотонное повторение попыток подползти поближе казалось странным, однако участников происходящее полностью устраивало.

Сумочка нашлась, но потерялась девушка.

– Она все время утекает сквозь пальцы, – пожаловался Серега.

Меня пугали его затуманенные глаза, вялая речь, замедленные движения и кайф, испытываемый им от этого состояния. В подобном состоянии находилась и девушка Света, которая также неожиданно появилась вновь, поправляя измятую одежду и растрепанные волосы. Мы с Сережей проводили её до дома, причем мне приходилось контролировать движения обоих, а затем молча отправились в обратный путь, добрались до кровати и провалились в сон.

Наступило утро, угар ушел, а картинка осталась. Волшебная палочка рома продемонстрировала силу воздействия, многократно превышавшую наши собственные возможности по отключению внутренних ограничений и изменяющую восприятие внешнего мира с враждебного на дружелюбное.

Прошло несколько часов. Руки-ноги связаны. Во рту затычка с привкусом дерьма. Наконец донеслось ржание и топот. Всадников пять пожаловало. Отворили дверь в сарай, где я делил приют с оставшимися в хозяйстве курами. Развязали ноги и втащили в хату. Так и неймется им батькино место занять. Штабс-капитана сменил поручик.