До последнего вздоха - Лариса Павловна Соболева

вздохнул, развел руками и согласился с неизбежностью:

— Как скажете. Но читайте побыстрее, ладно?

— Не могу обещать, что это будет скоро, у отца почерк мелкий, хотя и каллиграфический, но завитки тоже мешают в мелком тексте. К тому же я работаю. А давайте так: я буду оставлять жене тетрадь, все равно не удается в университете читать, она по возможности будет печатать.

— Идет. И пусть напечатанное сразу пересылает мне.

— Хорошо. Оставьте адрес электронной почты.

Мужчины пили чай с домашним печеньем и говорили о восстановлении Элизиума, где целый зал Зуйков планировал посвятить легендарному деду Герману Леонтьевичу. Поделился он и своей версией насчет странных звуков, похожих на страдания неких сил из преисподней.

— Трубы? — пожал плечами Роберт Вадимович. — Хм, я плохо представляю любую версию насчет звуков, но… может быть, и трубы. А зачем? Для чего в них, простите, дуть?

На какое-то время Зуйков задумался, видимо, этот вопрос перед ним никогда не стоял, однако ответ подыскал быстро:

— Людей с нездоровой психикой немало, быть может, в этом причина. Пугать, доставлять неудобства, строить козни, вызывать на скандал и при этом чувствовать себя… как бы… при деле.

— К счастью, я с такими не сталкивался.

— Повезло. Скажите… ведь вам приходится ездить в центр каждый день, почему живете в нашем городе, а не там?

— Квартира у нас там есть, в ней живет наш сын с семьей, а мы… предпочитаем жить здесь, в доме, где жили мой отец, бабушка, дед. Все перестраивали его под свои нужды, я тоже, не мыслю себя вне этого места.

— М-да… А я вот любил поездить. О, — искренне обрадовался Зуйков жене хозяина, — вот и наша Инна Федоровна. Неужели удалось пятна стереть?

— А вы сомневались? — улыбалась она.

Зуйков получил пиджак, благодарил раз сто и целовал руки столько же раз, после распрощался, Инна Федоровна пошла его провожать. Когда она вернулась, муж так и сидел за столом, подперев кулаком щеку.

— О чем задумался? — спросила она, собирая посуду.

— Без Славки скучно. Слушай, этот Зуйков такой утомительный…

— А я бы сказала, он галантный.

— Ну, есть в нем нечто пыльное, архаичное, подзабытое, позаброшенное временем. Ладно, ну его. Я пошел в апартаменты отца.

— Окно закрой в потолке, дождь начинается.

Роберт Вадимович улегся поудобней на диван, включил старый торшер, впрочем, на чердаке все старое, взял тетрадь… Молния сверкнула, раздался грохот и забарабанил дождь. Роберт Вадимович подскочил и закрыл фрамугу, вернулся на диван и начал читать…

1916 год. История вора (продолжение)

Беликов любил простор вокруг: хоть в доме, хоть на воле, хоть в конюшне, а потому кабинет имел большой и длинный, вход в него посередине стены сделан. Вот и пришлось Степану сначала в одну сторону посмотреть, туда, где, он помнил, стоял стол хозяина. Если кто-то пробрался сюда, то ради добычи, значит, его интересуют ящики стола, сейф, закрытые наглухо на замки шкафы. Но в этой части никого не было.

Тогда он посмотрел в другую сторону и увидел…

За канделябром, стоявшим почему-то на полу, Степан разглядел в нескольких метрах от него спину и затылок, голова была опущена, потому непонятно, чья она — мужская или женская. Да и спина расплывалась из-за пламени свечей, перекрывших ее световым туманом, отчего казалось, будто у спины не было остальной части, как будто она на полу стояла… В смысле спина стояла, а всего остального с ногами не имела. Жутко…

А если правда поселились в доме Беликова черти с ведьмами? Степан подумывал дать деру, да вдруг… пятна темные и бесформенные заметил на полу, они выходили за границы светового тумана от свечей. Присмотрелся… так это же от одежки! Подол платья по полу распластался. Значит, то баба сидит на полу и бормочет под нос.

Нечисти одежка не надобна, выходит, страх лишний. Стало крайне любопытно, что за баба притащилась о ночную пору в замок Беликова, за какой такой надобностью? Осмелев, Степан перешагнул порог кабинета и кашлянул негромко, лишь бы внимание обратить, а та дура как заорет:

— А-а-а! Кто здесь?

И плюхнулась на свой тощий зад, упираясь о пол ладонями, а до этого, оказалось, на коленях стояла, а он уж грешным делом подумал, это нечисть к полу приросла. Теперь канделябр перекрыл его, понял Степан и шагнул в сторону, показывая себя дуре, заодно рассматривая бабу, да так и обомлел:

— Арина Павловна… ты?! Вот уж не ожидал…

— А ты кто таков?

Голос строгий, того и гляди прямо с пола кинется бить и кусать. Степан с усмешкой угомонил экономку:

— Да я это, я. Степан. Конюхом у барина служил, забыла, что ль?

— Степан? — с сомнением переспросила Арина Павловна и стала подниматься на ноги. — Чего это ты сюда пришел? Ночью.

Владеть собой она умела, но вряд ли наполнилась покоем, узнав, кто перед ней, слишком неожиданно появился Степан, слава о нем наверняка до ее ушей тоже долетела. Однако он порядком огорчился, ведь при экономке дом не обыщешь. На стене увидел иконы, подошел к ним. Перед ними стояла экономка на коленях, значит, молитвы бубнила.

— А ты кто такая, что вопросы задаешь? — вялым тоном кинул ей через плечо, будто ему не важен ее ответ. — Молиться сюда ходишь? Чай, не храм это.

— Я тут на правах хозяйки оставлена, — отбрила она. — Сергей Дмитрич велел мне присматривать за усадьбой. А молюсь аль не молюсь, тебя не касается.

— Стало быть, знаешь, где Беликов.

— Знаю.

Ответила без запинки и уверенно, да и без того сомнений у Степана не вызвала бы, что бы ни ответила, Беликов ей доверял.

— И где же он? — спросил. — Говорят, полгода уж тому не видели его.

— Я спросила, зачем пришел ночью, — напомнила она, а вопрос как не слышала. — И как ты вошел?

Была властной, такой и осталась. Он ответил все тем же равнодушным тоном, «гуляя» по кабинету:

— Дверь открытой была, вот и зашел.

— А к усадьбе никак бес привел? — ехидно намекнула Арина Павловна, что врет он, да Степан не растерялся и эдак спокойно ответил:

— Может, и бес. — Он, осматриваясь и прицеливаясь, что можно взять в другой раз, когда старой девы здесь не будет, запоминал расположение шкафов, формы замочных скважин и вообще все, что плохо лежит. — А ты, никак, проживаешь в доме без Беликова?

— А тебе что?

— Да просто интересуюсь. Куда прислуга подевалась?

— Разбежалась.

— Да ну! — прикинулся Степан, будто ничего не знает про усадьбу. — А по какой причине?

— Причину тебе расскажут в городе.

— Одна ты здесь?